Записки охотника

Отзывы о рассказе в русской критике оказались разноречивыми. Были отзывы хвалебные, но бессодержательные: «Рассказ „Живые мощи“ крайне талантлив и, как по языку, так и по манере, принадлежит к лучшей эпохе „Записок охотника“. Язык, пожалуй, не имеет того изящества, того поэтического оттенка, которым отличаются все позднейшие произведения г. Тургенева, но зато грациозная простота его не менее привлекательна» (Голос. 1874. № 87. 28 марта. С. 1-3. Подпись: W. <М. Г. Вильде?>).

Благотворительные цели сборника «Складчина» обусловили в какой-то степени его характер: было специально договорено между участниками издания, что следует избежать цензурных придирок, чтобы не задержать выпуск книги. Этот общий характер «Складчины» сказался и на оценках сборника критикой радикально-демократического лагеря. Н. К. Михайловский определил «Складчину» как «идеал бестенденциозного сборника», как вынужденное обращение писателей «к пройденному уже» (Отеч. зап. 1874. № 4. С. 409). Эта же оценка была повторена Н. В. Шелгуновым (см.: Радюкин Н.

(Шелгунов Н. В.) Литературная благотворительность // Дело. 1874. № 1. Отд. «Современное обозрение». С. 48). Но если Михайловский, ввиду особых целей сборника, отказался от детального разбора «Складчины», Шелгунов дал резко отрицательную оценку рассказу «Живые мощи»: «…рассказ не только слаб, но в нем очень часто звучат фальшивые ноты». Существует мнение, что под «фальшью» Н. В. Шелгунов имел в виду строки из письма Тургенева к Полонскому об отсутствии «беспорядков» во время голода 1841 г. и что именно поэтому Тургенев устранил впоследствии это пространное подстрочное примечание — предисловие (см.: Соколов Я. Н. В. Шелгунов о литературном сборнике «Складчина» // Рус. лит. 1966. № 3. С. 157). В этом же плане представляет интерес критическое замечание И. Н. Крамского в письме к И. Е. Репину от 29 октября 1874 г. по поводу предисловия: «…мне кажется, он (Тургенев) не совсем знает Россию, судя по предисловию к своей повести, помещенной в „Складчине“» / Переписка И. Н. Крамского. М., 1954. Т. 2. С. 321). «В „Живых мощах“ недостает непосредственности и сердечности. Рассказ писан под диктовку головных чувств и доброжелательных мыслей — и больше об нем сказать нечего. Г-н Тургенев, конечно, поступил хорошо, что не напечатал „Живых мощей“ в „Рассказах охотника“…» — писал Шелгунов. Однако вместе с тем Шелгунов отметил, что по-прежнему глубокая гуманность составляет «строй всей души г. Тургенева», «ее резонанс» (Там же. С. 63).

Тургеневский рассказ был использован критикой консервативного лагеря для прославления характера русского народа в духе христианских добродетелей терпения, смирения и всепрощающей любви. Анонимный критик писал: «Подобный образ терпеливого смирения, неиссякаемой покорности судьбе, и вместе с тем любви, можно встретить только в русском народе, вынесшем вековой гнет всяких зол и не пошатнувшемся под ним мощным духом…» (Спб. ведомости. 1874. № 90. 3 апр. Разд. «Новые книги». Б. п.). Б. Маркевич также поставил Тургеневу в заслугу изображение русского характера, представляющего «резкий контраст с теми бесчисленными типами протеста и отрицания, что почти исключительно создавались нашею литературой в течение целой четверти века» (М. Три последние произведения г. Тургенева // Рус. вестн. 1874. № 5. С. 386).