Записки Проныры

Клянусь кровью, расой и всеми нашими предками, Проныра, я вправду так думал. Может, будь я старше и умнее, может, погрузись я в войну постепенно, в более зрелом и здравом возрасте — из меня и вышел бы тот самый диверсант, стать которым я хотел себя заставить. Но я был тупой зверёныш, которому всё время хотелось каплю удовольствия, как таким зверятам всё время хочется жрать — и предвкушение удовольствий, незнакомых кэлнорцу, было разлито по всей Мейне ровным слоем. Я не мог противиться.

Я не мог противиться, когда ощущал доверие других существ. Это ощущение было очень внове — и оно было блаженным, более сильным, чем мгновенная власть над другим после победы в драке.

Противиться проявлениям симпатии и дружбы я тоже не мог: дома меня этим не баловали.

И тут я ощутил, что меня тычут в локоть чем-то твёрдым и плоским.

Я оглянулся и увидел, что Хнжу держит в лапах плоскую тарелку, а на ней лежит кусок какого-то лакомства. Краем тарелки он меня ткнул. Я оценил, что не лапой — мне удалось сдержаться и не шарахнуться.

Дотти отпустила меня. Эрзинг скрестил руки-манипуляторы на груди бронескафа и, ухмыляясь, наблюдал за нами.

— Что это, Хнжу? — спросил я.

Он шевельнул усами и затрещал-заскрипел — мне пришлось напрячься, чтобы разобрать слова.

— Человеческое угощение, Ли-Рэй. Это человеческое угощение из герметика для ёмкостей с жидкостью и волоконной теплоизоляции. Гуманоидам это нравится, многим гуманоидам это нравится, брату и сестре это нравится. Хочешь попробовать, Ли-Рэй?

Пока я пытался понять, что он имеет в виду, Дотти рассмеялась:

— Жук, ты забыл разжёванную жевательную резинку и пыль, которую мы с Эрзингом вымели из-под кроватей! А так — да, правильный рецепт!

Я беспомощно посмотрел на Эрзинга.

— Жучара пытается хохмить, — серьёзно объяснил Эрзинг, и Дотти снова захихикала.

Я взял тарелку, и тушканчик посмотрел на неё с живым интересом.

— Он тоже ест теплоизоляцию и подкроватную пыль? — спросил я.

— Все мы едим разную дрянь, — невозмутимо пояснил Эрзинг, и Дотти взвизгнула от восторга. — Чем Ларга лучше?

— Спасибо, Хнжу, — сказал я, совсем растерявшись.

— На здоровье, — скрипнул Жук. — Ты — гуманоид. Всё правильно.

Так я был принят в это очень странное общество.

Мы с Дотти помогли Эрзингу снять бронескаф — да, Проныра, и я. Мне было жутко, любопытно и ещё как-то; слово «жалость» в мой лексикон не входило, да я и не жалел Эрзинга, чувство казалось сложнее. Я просто увидел его — каким он стал, повзрослев — и мне стало не по себе.

Его крохотное скрюченное тельце мало на что годилось; он не мог использовать для хотьбы коротенькие кривые ножки — они не выдерживали веса тела. Но худенькие ручки с длинными сухими пальчиками, по-прежнему похожие на паучьи лапки, отлично действовали — Эрзинг лихо обращался с любой клавиатурой, паяльником, микросхемами, световым пером… Чтобы передвигаться по дому, он обычно использовал не бронескаф, а лёгкий экзоскелет, который изобрели они с Жуком — этот протез Эрзинг надевал, как одежду, проснувшись поутру.

Я смотрел, как Эрзинг защёлкивает на груди ремни, удерживающие опору для спины, и пытался представить, каково жить в таком исковерканном тельце, двигаться только за счёт телекинеза и высокотехнологичных протезов — да ещё и смеяться над любым пустяком.

Может, ему легче было бы умереть, думал я, но посмотрев Эрзингу в лицо, понимал, что восприятие мира у него вовсе не предсмертное. Я слушал, как он расспрашивает Мать Хейр о перипетиях боя и обсуждает тактику пиратов, как Хнжу время от времени вставляет своё скрипучее слово — и все старые установки в моей голове ломались с тем же пластмассовым хрустом.

Урод Эрзинг казался более самодостаточным и счастливым, чем большинство моих идеально здоровых кэлнорских знакомых с высоким генетическим индексом. Мать Хейр разговаривала с ним, как с союзником и партнёром, а не как с больным ребёнком — и подход к боям в Просторе у Эрзинга был не ученический, а профессиональный.

Из разговоров за обедом я понял, что Эрзинг легко заменяет компьютер в системе управления полётами — и это меня уже не удивило. Мозг Эрзинга работал за себя и за исковерканное тело.

А каждый обед представлялся мне непростым приключением, пока я не привык к особенностям здешней компании. Эрзинг, желая достать что-то, находящееся вне его досягаемости, пользовался телекинезом так же непринуждённо, как обычный гуманоид пользуется собственной рукой. Дотти болтала и рисовала на клочках бумаги капельками соуса. Жук разевал пасть, вытягивал оттуда ужасающее подобие пары тонких щупалец и сгребал ими с тарелки буроватую слизь — а потом тщательно чистил щупальца лапами. Мать Хейр с непроницаемым лицом поясняла, из каких невероятных и несъедобных ингредиентов синтезированы вполне вкусные блюда, а прочие с теми же минами предлагали новые рецепты.