Записки простодушного

Работая, мама всё время негромко напевала. Репертуар не слишком богатый, и я до сих пор помню от начала до конца многие из этих песен. Приводить их, понятное дело, не буду. Скажу только, что были они в основном чувствительные. Две особенно мне запомнились.

Как на главном Варшавском вокзалеСтанционный звонок прозвенел.А на лавке, под серой шинелью,Пригорюнясь, сидел офицер.Перед ним, опустясь на колени,Стоит Нюра, бледна и грустна…

Она умоляет его остаться: «Не губи, неразумный, меня». Он: «А я доложен слушать начальство, и затем оставляю тебя». Естественно, она бросается под тронувшийся поезд.

И другая песня.

Ой, там, в остроге, ой, там, в остроге,Там, в остроге со-лучи-лася беда.Ой, там убили, ой, там убили.Там убили молодого казака.

Особенно, до слез, трогало меня то, что жена казака и его дети ничего еще не знают, и три сокола «сели-пали» на ее дворе:

Ой, крылышками, ой, крылышками.

Крылышками двор широкий подмели.Ой, голосками, ой, голосками.Голосками кличут юную вдову:Ой, встань, проснися, ой, встань, проснися,Встань, проснися, молодая вдовушка.Ой, не твово ли, ой, не твово ли.Не твово ли мужа мертвого везут?Ой, не твои ли, ой, не твои ли,Не твои ли дети стали си-ро-ты?

Эти и другие русские песни неспешны, с многими повторами. Возможно, по контрасту мне запомнилась одна тюремная песня, очень динамичная:

Звонит звонок после поверки,Ченцов решился убежать.Не стал он долго собираться,Быстрее печку стал ломать.Перекрестился, стал спускаться.

Его заметил часовой…и т. д.

Основное место в мамином репертуаре занимали, как и на праздниках, частушки. Но частушки уже другие, нет в них той разухабистости, много и грустных:

Ох, какая же тоска,Тоска невыносимая:Отовсюд идут и едут —Нет моего милого.

Частушки шли тематическими циклами, одна тянула за собой другую.

Хорошо на Каме жить,Ходят пароходики.Незаметно пролетаютМолодые годики.Хорошо на Каме жить,Хорошо и весело.Только маленька ошибочка —

Покушать нечего.

Вот мама как-то незаметно попадает на «метеорологическую» тематику:

Ох, какая пурга-вьюга,Ох, какая тёмна ночь.Одна мать искала сына,А друга искала дочь.Пурга-вьюга, пурга-вьюга,Пурга-вьюга и метель,Развевает пурга-вьюгаНа милёночке шинель.

Слово шинель, выводит маму на цикл частушек о лейтенантах, и мама поёт их одну за другой:

Полюбила лейтенантаИ ремень через плечо.Получает тыщу двестиИ целует горячо.

Нам сказали на базаре —Лейтенантов продают!Мы с подругой побежали,Их по ордеру дают!Эх, топну ногойИ притопну другой!Неужели я не будуЛейтенантовой женой!

Впрочем, не во всех частушках лейтенант выступает этаким пределом мечтаний любой девушки. Вот, например, частушка, где тот же самый лейтенант подвергается (недостаточно, на мой взгляд, обоснованному) поношению:

Лейтенант, лейтенант,Лаковы сапожки.Не тебя ли, лейтенант,Обосрали кошки?

БРАТЬЯ И СЕСТРА

Как-то, вскоре после маминой свадьбы, цыганка нагадала ей: «Будет у тебя три сынка, как три соколка, и одна дочь — пьяница». Удивительно! Так всё и было: 3+1 (я старший, потом с интервалами в два года — братья Шура и Гера и, наконец, младшая — Алла, на восемь лет моложе меня). Только вот насчет склонности к спиртному цыганка немножко напутала: скорее уж меня с братцами можно обвинять в этом грехе, чем нашу сестру Аллу.