Записки репортера

В этой моде бывает не только смена генеральной линии – гордиться ли сексом или, считая его пороком, предаваться ему тайно (тут, кстати, еще надо разобраться, что лучше; возможно, хороша как раз эта амплитуда!), но и колебания вокруг деталей, тонкостей. Один фасон секса может быть более модным, чем какой-то другой! Я лично знаком с людьми, которые, на моих глазах проведя полночи в затейливом Doll’s, напившись там абсента, закусив его суши, наобщавшись вдоволь с тонкими девицами а la modelle и подтвердив свою репутацию безупречных отмороженных модников, после делают прямо противоположное. А именно берут тайком сисястых простодушных хохлушек и принимаются теми обладать без всяких танцев вокруг чужого длинного и холодного шеста. Очень важно тут отметить, что и аксессуары этого секса иные. Тут вместо чешского абсента – простая водка, вместо суши из мороженой рыбы – контраст белого холодного, как бы совершенно девственного сала с горячим, с перцем, ярким борщом.

Я вам еще скажу, что тут в вопросе моды на секс самое страшное. Вот что: когда мужская мода не совпадает с женской по фазе. У одних в моду вошло, у других – вышло. Это ужасно: яблоко разрезается пополам, но две его половинки, вместо того чтоб ловко и мокро скользить друг по другу, насмерть засыхают порознь…

Жизнь на понту

Спроси кого, всякий ответит, что словечко «понты» пришло чисто из фени. Там понт на понту и понтом погоняет. Ну сам по себе «понт» – это в переводе с фени всего лишь «выгода». Но «понт гнать» или «бить» – уже ближе к вольному, незоновскому значению слова: «набивать себе цену». «Понтить», «понтовать» – «важничать»… Все вроде так. Но с другой стороны – буквально – и в английском есть нечто страшно похожее. Их слово pontificate означает дословно то же самое, что наше «гнать понты». А происхождение слова простое: это от слова pontific, то бишь «папа»; человек, который гонит понты, как бы надувает щеки сильней, чем папа при чтении собственной буллы, преувеличивает свою значимость. Папа, похоже, самый крутой понтярщик: я, говорит, непогрешим, и с этим все его дружки соглашаются…

Как говорил другой очень крупный понтогонщик – он, может, после папы на втором месте по замаху – старик Энди Уорхол, ныне покойный, «если вы хотите повесить в гостиной картину за 200 тысяч у.е., так развесьте на стене сразу уж бабки. И все сразу их увидят, и поймут, что вы хотели сказать». Это пример понта очень несложного, доходчивого, незатейливого. Как все, что создал Энди Уорхол, который, гоня понты, выдавал свои простенькие поделки за высокое и, что самое важное, дорогостоящее искусство.

Какие мы поступки совершаем, что делаем напоказ, а что для себя, – это ж не только от того зависит, хороши мы или плохи, но и от того, какая эпоха на дворе. Понты, сам их размах, направление и характер – это все может резко измениться по всей стране в считанные месяцы. Взять Березовского Бориса Абрамыча. (Кто знает, может, он достоин по своим понтам взять третье место в нашем рейтинге истинных художников понта.) Его однокашники мне рассказывали, что еще в студентах бывший олигарх всех уверял, что непременно возьмет Нобеля. А что – выше понтов для ученого ведь не бывает! Но как только в стране начался капитализм, ученый Березовский почувствовал перемену настроений, присмотрелся к новым ценностям – и заявил: «Я сделаю миллиард долларов». Это было в те годы, когда сто долларов считались приличной суммой; за них можно было легко получить пять лет. Несмотря на то что Борис Абрамыч у нас давно в списках самых серьезных миллионеров (журнал «Форбс»), миллиарда у него скорей всего нет. Ну и что? Кто его этим попрекнет? Зато у него, была претензия куда значительней: я, говорит, президентов в России ставлю, я же их и увольняю. Вот поставил этого, который сейчас, а к осени, пожалуй, сниму. Вот, смотрите, здесь она, осень, уже листья на деревьях давно пожелтели, слякоть началась… Но это тут так! А в Антибе у Борис Абрамыча солнце вовсю светит и плещет вода курортной температуры… Под плеск волны он придумывает какую-нибудь новую яркую идею на еще более высоком уровне понтов. Мы привыкли к его понтам, и потому не спрашиваем с человека отчета.

Что за этим стоит? Поди знай… Но однажды мне случилось провести с Борис Абрамычем длительную беседу. К моему удивлению, олигарх, на тот момент великий и могучий, не произвел на меня впечатление человека, который радуется жизни. При всех его ресурсах и возможностях! К чему тогда все эти виллы, пароходы, личные газеты и персональные телеканалы, и жены одна моложе и симпатичнее другой? Чтоб хоть посторонние думали, что человеку нравится его жизнь, что она ему в радость, потому что он взял себе самое лучшее и дорогостоящее в этом мире? Видно, так надо…