Записки сельского священника

Воистину крепка вера православная, если ее не смогли уничтожить безбожники, если ее не смогли одолеть и мы, их вольные и невольные потатчики и пособники.

Перестройку —

в жизнь!

—  Баба Паня, вот все говорят "перестройка", "перестройка". А что такое "перестройка"? Когда хоть она началась? Зачем она нам?

—  Почем я знаю, батюшка? У меня телевизора нет, газеты мне почтальонка не носит.

Из нашей беседы, вечером 6 июня 1990 г.

Настоятелю такого захудалого сельского прихода простительно не знать и не разуметь того, что все кругом знают и разумеют, самые что ни на есть азбучные истины, простительно задавать в долгие зимние вечера себе и другим тривиальнейшие вопросы. Не судите, отцы и братие, слишком строго. Мне иногда кажется, что мы, священники, сообразуясь с духом века сего, слишком привыкли доверять тому, что читаем в газетах и слышим по радио, видим на экране телевизора. "Разве ты не знаешь? Об этом все говорят, вся Москва давно знает". Какие еще доказательства нужны?

Недоумения мои начинаются уже с самого слова "перестройка". Тут премудрость, которую ни мне, ни бабе Пане, ни старосте Манефе не понять. Никак не взять в толк, что же такое "перестройка" для нас, священнослужителей Русской Православной Церкви? В государстве понятно, в экономике понятно, в международной политике понятно. Еще несколько лет назад дьякон Владимир Русак10 сидел в лагере, священник Глеб Якунин11

64

отбыл лагерный срок и сидел в ссылке в Якутии, в лагерях и ссылке находились десятки исповедников, сотни политических заключенных. Сегодня о. Глеб Якунин — народный депутат РСФСР, член Верховного Совета, Володя Русак уехал в США и преподает историю Русской Церкви в православной семинарии. Спору нет, это — перестройка. Священник Александр Мень убит по дороге в храм — это тоже плод перестройки. Зарегистрированы тысячи новых религиозных обществ; христиане получили миллионы книг Священного Писания — это перестройка. Но ведь все это изменения в жизни государства. Разве кто-то из наших иерархов потребовал освободить узников совести?

Нет, иерархи только клеветали на них. Народный депутат СССР митрополит Питирим еще в 1988 году продолжал лгать иностранным журналистам, что о. Глеб Якунин осужден за спекуляцию иконами и церковной утварью. Кстати, в том же интервью митрополит Питирим обозвал контрреволюционерами Патриарха Тихона и Новомучеников российских, оправдывал палачей. О. Глеб обратился к Патриарху Пимену, потребовал церковного суда; потом несколько раз повторял требование, ему даже не ответили. Тот же митрополит Питирим постоянно лгал за рубежом, что нам не нужны книги Священного Писания, его Издательский отдел полностью обеспечивает всех православных христиан, что нашим детям не нужно преподавать Закон Божий, потому что это будет насилием над их совестью, что Церковь не должна заниматься благотворительностью и делами милосердия, потому что в нашем обществе всем этим очень успешно занимается наше родное социалистическое государство. Лжесвидетельствами высшей церковной иерархии можно заполнять том за томом. В чем же они перестроились, какую правду они нам сказали?

Какова роль священноначалия РПЦ в грандиозных переменах последних лет? Что одобряют и что осуждают наши митрополиты, архиепископы, епископы, тщательно подобранные, выпестованные и расставленные по должностям и послушаниям специальным отделом Комитета государственной безопасности и Отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС еще два-три десятилетия назад? У меня нет совершенно никаких предположений, когда и чем вся эта кутерьма закончится для нас, "реакционной поповщины" и прочих "религиозных фанатиков". Поэтому, безусловно, у меня не может быть никакой уверенности, нужна ли она

65вообще Русской Православной Церкви в том виде, как ее проводят наши славные капитаны, шкиперы и лоцманы церковного корабля в бурном море житейском. Вот, например, за девять лет войны в Афганистане ни Синод, ни ОВЦС не выразили своего отношения к ней. Смею ли я надеяться, что к концу перестройки

как-то выразят?