Записки следователя

Прошло полгода, и Миша опять позвонил. Васильев торопился и не мог ждать Мишу, а по Мишиному голосу понял, что дело срочное. На этот раз они встретились на улице.

«Неужели сорвался?» — думал Иван Васильевич, идя по Невскому. идя

Миша ждал на углу Садовой. Они пошли рядом.

— Иван Васильевич, — спросил Миша через несколько шагов, — имею я право жениться?

Васильев опешил от такого вопроса.

— Ну, — сказал он совершенно серьезно, — если ты не постригся в монахи, то можешь.

Миша не оценил шутки. Он даже не улыбнулся. Квартал они прошагали молча, прежде чем Миша заговорил:

— Встретил хорошую женщину, у нас на заводе работница. И меня любит. А я боюсь.

— Чего ты боишься? — удивился Васильев.

— Прошлого боюсь, — пробубнил Миша, по своей манере почти отвернув от собеседника голову.

— Ты ей рассказал о себе?

— Кое-что рассказал, а все не могу.

— Не рассказав, жениться нельзя, — сказал Васильев. — Зачем человека обманывать?

— Иван Васильевич, — сказал Миша, — расскажите вы ей. У меня не выходит. Язык не поворачивается.

— Ладно, — сказал Васильев, — присылай, расскажу.

Через несколько дней в кабинет к Васильеву вошла

Мишина невеста. Лицо у нее было приятное, держалась она скромно, хотя, видимо, очень волновалась.

Васильев начал с истории Мишиного отца. Рассказал о своих подозрениях, да нет, не подозрениях, а уверенности, что именно отец и был вдохновителем и организатором ограбления. Рассказал о ночном разговоре в поезде и о Мишином детстве. Он старался быть беспристрастным, говорить и хорошее и плохое, но как-то так получилось, что из его рассказа вырастала фигура сложная, противоречивая, но чистая и обаятельная. Васильев даже сам испугался, когда понял это. «Не обманываю ли я женщину? — подумал он. — В конце концов, еще совсем неизвестно, куда Мишу может занести». Но снова он вспоминал Мишину сдержанность и немногословие, вспомнил его рассказ в поезде. Вспомнил его отца, старого хитреца и мерзавца, которому Миша был обязан разве что привычкой к выпивке да умением вскрывать сейфы, и сказал не для невесты Мишиной, сидевшей против него, а для самого себя, как бы раздумывая:

— Мы ведь, когда вырастаем, несем на себе и мысли, и чувства, и привычки тех, кто нас воспитал. Если Миша своего отца сумел в себе преодолеть, это надо понять.

Мишина невеста слушала как завороженная. Она и смеялась, когда Иван Васильевич рассказывал про свой разговор со стариком Тихомировым, и плакала, вытирая слезы маленьким скомканным платочком, когда слушала о разговоре в поезде и о том, как Миша вел себя на суде. Иван Васильевич подумал, что она, наверно, добрая женщина и Мишу любит и что Мише такая жена и нужна.

Представьте себе, что эта молодая скромная женщина в первый раз столкнулась, и так близко, с миром грабежей и воровства, предательства и преступлений. Не надо поэтому удивляться, что, поблагодарив Ивана Васильевича, насухо вытерев платочком глаза, утешенная и успокоенная, она все-таки заколебалась в последнюю секунду, уже стоя в дверях.

— Иван Васильевич, — спросила она, сама смеясь над собой, — а как вы думаете, меня из партии не исключат?

— Да кто тебя исключит такую! — крикнул на нее, полусмеясь-полусердито, Иван Васильевич.

Прошло еще, наверно, с полгода, и снова позвонил Миша и попросил свидания. Он хотел, чтоб Иван Васильевич пришел в один из маленьких переулков возле Стремянной улицы.

— Я вам тут кое-что показать хочу, — бубнил он в телефонную трубку.

Они встретились. Миша молча пожал Ивану Васильевичу руку и повел его в глубь двора на черную лестницу. Молча они поднялись на чердак. Миша достал ключ из кармана и отпер замок так уверенно, как будто это была его квартира. Они пробрались через хлам, загромождавший чердак, и Миша уверенно разбросал обломки мебели, сваленные в углу между полом и крышей. Он вытащил неприметный деревянный ящик, обитый железными полосами, достал из кармана другой ключ и отпер его. В тусклом свете увидел Иван Васильевич замечательный набор инструментов для взлома.

— Вот возьмите, — сказал Миша, — папашино наследство. «Мечта взломщика».

— А чего же сразу не отдал? — спросил Васильев.

— Я от папаши два комплекта получил. Один отдал, а второй — дай, думаю, подержу, еще неизвестно, как жизнь сложится. А теперь возьмите.

— Больше не понадобится? — усмехнулся Васильев.

— Не понадобится, — сказал Миша. — С женой хорошо живем, и вообще… Теперь конец.

И все-таки это был еще не конец.

Ивана Васильевича перевели на работу в Москву, и долго он о Мише Тихомирове ничего не слышал. Как-то приехал в Москву товарищ, продолжавший работать в ленинградском угрозыске. Стали вспоминать прежние дела и людей, которых оба знали. Спросил Васильев и про Мишу Тихомирова.

— Миша? — улыбнулся приехавший товарищ. — Он тут было накуролесил немного, но ничего, сейчас опять в русле.