Записки средневековой домохозяйки

Порриманы вернулись через несколько дней загруженные под самую завязку. Они умудрились купить по списку все и даже немного больше. Миссис Порриман хоть и разводила руками виновато, мол, не смогла сберечь хоть чуточку денег, но в душе весьма была довольна всеми приобретениями. Окончательно она успокоилась лишь тогда, когда я на ушко рассказала ей о визите герцогского сына и деньгах, что он мне дал. Правда рассказала я не только ей, но и Меган, только вот сумму несколько занизила, во избежание. Женщины конечно не болтушки, но мало ли чего где обронят при детях, а те уже понесут — не остановишь, ведь детский язык хоть и без злого умысла, но без костей.

Миз Кейт подробно доложилась мне, что и как она покупала, как выбирала… Я слушала ее до полночи, поражаясь про себя, ее щепетильности и той тщательности, с которой она все делала. По итогам их поездки, я стала обладательницей большого количества горшочков под заготовки и варенье, трех десятков небольших бочонков под соленья и маринады, и даже двух дюжин дорогостоящих стеклянных банок, которые только-только стали появляться в продаже. Все они, еще были, конечно же, разнокалиберные, с разными горлышками и объемами, но я мигом сообразила как их использовать без привычных металлических крышек и закаточной машинки.

И потянулись дни… Но теперь эти дни были наполнены ожиданием и верой в лучшее. Настроение было приподнятым, и все мы будто бы ждали, что еще чуточку и для всех наступит счастье.

Всему этому способствовало, конечно же, наличие денег, и те изменения, которые мы собирались совершить в усадьбе. Во-первых, началась долгожданная стройка. Я смогла нанять рабочих и приступить к ремонту других комнат во флигеле. Теперь у нас была реальная возможность к осени переселиться из двух помещений, в отдельную комнату для каждой семьи. А во-вторых, началось лето и наш сад, в который мы вложили столько труда и усилий, стал приносить первые плоды.

Первой мы начали заготовку зелени. Поначалу все удивлялись, почему я не разрешала даже под страхом смертной казни выдернуть укроп или первые ростки мяты, ведь ее в большинстве своем многие считали за сорняк растущий на ухоженных грядках. Но потом, когда растения достигли оптимальной высоты, я с тем же упорством заставила их выпалывать и сушить, все догадались, зачем так сделала. Это была зелень для домашней приправы. Ведь она всегда самая ароматная, и к тому же самая дешевая.

А потом подоспела жимолость. К этому времени мы оборудовали летнюю кухню, и все остальные заготовки делали на улице, а не в удушающее жаркой комнате, где от плиты и камина просто не продохнуть.

Чего только мы с ней не делали?! В смысле с жимолостью. И сушили на жарком сквознячке, и варили из нее ароматное варенье, и заставляли детей кушать ее каждый день, что под конец они даже возненавидели эту ягоду. А что было делать, урожай-то был огромный! И я по своей привычке 'шоб не пропало', собиралась переработать все.

Варенье из жимолости особых изысков над собой не требовало, оно само по себе было хорошо, в чистом виде так сказать. Но чтобы не добавлять гигантское количество сахара и не варить один к одному, а два к одному и чтобы при этом оно не закисло, мне пришлось изрядно поломать голову. Однако я вспомнила кое-что, и все вышло на славу.

И в этом строительно-заготовочном угаре, когда я едва не погребла себя на благо общества, у нас объявился сосед. Вернее не так…

Однажды днем, когда мы с женщинами отдыхали в тени беседки и пили чай со свежим вареньем, в гости пожаловал отец Митчелл, но не один, а с неким джентльменом, весьма приятной наружности, даже очень приятной! Мужчина был красив истинно мужской красотой: высокий, статный и даже грациозный. Прямой взгляд серых, можно даже сказать стальных глаз взирал на мир твердо, но в их глубине мерцали шаловливые искорки, пепельно-русые волосы вьющиеся крупной волной, были собраны в хвост, повязанный черной лентой. Отлично пошитый камзол с обшлагами в скромном позументе, как подобает истинному джентльмену, а не позеру, сидел на нем идеально, начищенные до блеска сапоги сверкали, а сногсшибательно элегантный вид завершала по-военному прямая осанка.

Даже Меган, влюбленная в Питера, а уж это я знала четко, хоть девушка старалась этого не демонстрировать, потрясенно вздохнула.

Оказалось, что в деревню с визитом вежливости к пресвитеру пожаловал баронет Джонатан Эйрли. Баронет, будучи третьим сыном графа Эйрли, тогда еще вовсе не баронет, не без помощи батюшки купил офицерский патент на чин лейтенанта и отправился служить в армию его величества. Дослужившись до капитана и доказав свою преданность короне аж в двух военных компаниях, после ранения, получив при этом ненаследный титул баронета, подал в отставку и вновь не без помощи отца приобрел имение. Оно оказалось неподалеку, всего лишь в трех часах пути, и хоть раньше пустовало, но все же было в отличном состоянии. На землях, что продавались, стояло несколько деревень.

Таким образом, сделав отличнейшее капиталовложение, баронет решил осесть в этих местах и остепениться.