Записки Степняка

- О, вы не поверите, сколько грандиознейших проектов! Мы, совместно с фирмою "П. А. Чумаков и сыновья", совершенно преобразовываем Дмитряшевку... Что значит Европа и что означает ум!.. Вы знаете меня, и, конечно, знаете, что никогда и ни на что не посягнул бы я ради выгоды. Утилитаризм мне претит. Но я побежден. Я побежден принципом. Липатка развернул передо мною вереницу принципов. Каждое предприятие, каждый проект, каждая затея коренятся у него на почве, и почва эта - культура... Культура-с! - вот оно, батюшка, словечко! - и он снова многозначительно повторил: - культура! Ах, этим он меня совершенно, совершенно обворожил!.. - Одевайтесь же, едемте, послушаете... Вы знаете, до сих пор я думал, что я плохой патриот, но теперь я, наконец, чувствую в себе сердце гражданина: варварское тело матушки России обновлено теперь, и обновлено Липаткой... Предприятия! Предприятия!..

Наконец я оделся, и мы отправились к Чумаковым.

- О, я давно твердил: Европа, это все! - говорил по дороге Ириней, ни на минуту не уставая от своей восторженности. - Чем покорил я сердца всех простолюдинов в окружности, как не Европой, - ибо сознайтесь же, что филантропия продукт европейский и что гуманностью я обязан опять-таки одной только Европе. Ведь вы знаете, как крестьяне меня обожают. История Проспера и Калибана вечно повторяется. Я давно говорю: влейте в наши одряхлевшие жилы Европу, и мы спасены...

- Но народ устойчив в своей старине, - возразил я.

- О, пустое! - воскликнул Ириней. - Ведь я же убедил моих работников говорить друг другу "вы", ведь они же спят у меня на простынях, ведь мой староста Лука Петров развел же настурции в своем огороде... Э, батюшка, народ - это глыба, из которой мы, европейцы, вольны изваять Аполлона. И тем более наш народ! Ведь давно {409} известно, что крестьянин наш чистейший космополит. Как он индифферентен к религии, как равнодушен к национальности и вместе склонен к восприятию чуждой культуры, - это давно доказано. И это трюизм, разумеется...

- Но трюизм ли?.. - попытался было я возразить, но Ириней был уже в полном экстазе: он отчаянно замахал руками и возвысил голос.

- И я, как чистый, как совершеннейший европеец, приветствую Липатку, кричал он, - приветствую потому, что в лице Липатки культура непосредственно соприкоснулась с народом... Купец тот же народ и посеет культурные свои свойства непременно в народе же...

- Но большого ли достоинства эти свойства?..

- О, я, конечно, вижу Липаткины недостатки, и я в свое время подавал проект... Липат односторонен, Липат позитивист, Липат прямолинеен. Я подавал проект: брать восьмилетних мальчиков и на государственный счет воспитывать их за границей: в Англии, в Германии, во Франции... Затем довершить воспитание художественной экскурсией по Италии, по музеям Дрездена, Мюнхена, Парижа, и человек, в истинном значении этого слова, готов. Человек европеец! - многозначительно воскликнул Ириней и многозначительно же поднял палец, а затем помолчал и с покорностью добавил: - но меня не послушали!

- Но это в сторону! - немного погодя с новою силой продолжал он. - Я все-таки, подобно еврею, одряхлевшему в ожидании, приветствую Липатку: он мой мессия. Он провозвестник культуры на Руси, и это слишком много... Я в последние годы много думал о нашем положении. Я много думал и пришел к тому, что да, действительно мы погибаем... Но отчего погибаем, вот вопрос! - Ириней снова поднял палец.

- Отчего же? - спросил я.

- Погибаем мы от недостатка культуры-с, уважаемый мой. Наводните Россию культурой, и она спасена. По-моему, так: взять и все поколение воспитать за границей. И еще я думал устроить колонии. Среди крестьян, знаете, поселить англичан, немцев, ирландцев даже, и пускай они воздействуют. Вообразите пустыню и среди пустыни оазисы. Это, впрочем, все проекты. У меня очень много проектов...

- И вы подавали их? {410}

- Меня не слушали. Но это ничего не значит: культура шествует! Что такое Липатка, позвольте вас спросить? Липатка - пророк. Липатка и сьют это знамение-с. Прибавьте к этому обширнейший ум, коммерческое образование... Я только теперь ведь понял, какой я в сущности пентюх... Спора нет, и моральное воздействие насаждает культуру, но путь-то этот путь медленный, быстрый же проводник культуры совсем не филантропия и не воздействие-с...

- Но что же, Ириней Маркыч?

Ириней таинственно улыбнулся.

- Предприятия, предприятия... - прошептал он, грациозно прикладывая палец к губам, но не утерпел и, серьезно сдвинув брови, добавил: - Мы заводим фабрику.

- Как фабрику?! Фабрику здесь, в Дмитряшевке?!

Он ничего не ответил. Он только с видом торжества кивнул головою и заботливо стал застегивать пуговочку правой перчатки. Вдали показался и скоро вырос перед нами чумаковский хутор.