Читаем Записки Степной Волчицы полностью

Вполне возможно, это были обрывки слухов. Например, о том, что в местных рощах всё чаще обнаруживают неопознанные трупы, кое-как закиданные валежником. В пышных зарослях Иван-чая. Может, месть. Может, ревность. Может, передел собственности. Собственно, и опознавать, как правило, бывает нечего. Кости, клочки ткани, изъеденные кислотой. Ничего индивидуального. Проведение генетических экспертиз всё еще чересчур дорогое удовольствие.

Можно сказать, я в очередной раз проснулась и попыталась восстановить связи. Какое пробуждение считать истинным, а какое ложным? Пожалуй, это уже не имело значения.

Нет-нет, я ни на минуту не забывала, что все мы находимся под воздействием необычайно сильного реального наркотика. Реальность как наркотик. Этот тезис был похож на кончик Истины, который торчит, словно кончик платка из сумочки.

Солнце по-прежнему не всходило…

Так бывает: прекрасно знаешь, что твое подозрение насквозь ложное и даже глупое, а все равно продолжаешь задыхаться в нем, как в единственной реальности. В данном случае, я серьезно подозревала, что сизая муть окончательно поглотила мир. Ночь прошла, а утро не наступит никогда.

Я сидела на крылечке, привалившись плечом к перилам.

Но что я должна была почувствовать, когда из мути показался мой давешний безлицый и жуткий избранник — Никто. Я обмерла от страха, а он поднялся по ступенькам и, не останавливаясь, медленно прошествовал мимо меня, устремив невидящий взгляд в никуда.

Я ждала, пока он не исчез в дверном проеме, а потом, словно загипнотизированная, продолжая обмирать от ужаса, я поднялась вслед за ним по ступенькам. По логике я должна была оказаться в избе, в комнате. Но никакой комнаты внутри не оказалось. Точнее, в этот момент я уже не могла определить, где я нахожусь — внутри или снаружи. Что же касается, моего безлицего Никто, то теперь он смотрел на меня отовсюду, а мне, чтобы увидеть его, нужно было заглянуть в собственную душу.

Я присела на корточки. Такое кровотечение зловещий симптом. Как больно! Я обнюхала место. А затем побежала. Пробегу немного, посижу — оглянусь вокруг. Пробегу, присяду — снова оглянусь. Повсюду пусто. Как-то тускло, серо. Пустое поле, вроде степи. Вечное пространство-поле. Бесконечно пустое и плоское. Мне бежать по нему вечно.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Год Дракона
Год Дракона

«Год Дракона» Вадима Давыдова – интригующий сплав политического памфлета с элементами фантастики и детектива, и любовного романа, не оставляющий никого равнодушным. Гневные инвективы героев и автора способны вызвать нешуточные споры и спровоцировать все мыслимые обвинения, кроме одного – обвинения в неискренности. Очередная «альтернатива»? Нет, не только! Обнаженный нерв повествования, страстные диалоги и стремительно разворачивающаяся развязка со счастливым – или почти счастливым – финалом не дадут скучать, заставят ненавидеть – и любить. Да-да, вы не ослышались. «Год Дракона» – книга о Любви. А Любовь, если она настоящая, всегда похожа на Сказку.

Андрей Грязнов , Вадим Давыдов , Валентина Михайловна Пахомова , Ли Леви , Мария Нил , Юлия Радошкевич

Фантастика / Детективы / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Научная Фантастика / Современная проза
Чудодей
Чудодей

В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».

Екатерина Николаевна Вильмонт , Эрвин Штриттматтер

Проза / Классическая проза