Записки студента-медика. Ночь вареной кукурузы

Тут Твердов поймал себя на мысли, что она ему почти что нравится. Несмотря на полноту. Смущало только тоненькое обручальное кольцо на правой руке.

– Так это ваш козел?

– Мой. У нас еще и коза есть, но у нее сейчас детки маленькие, из-за этого Нюрка дома в загоне сидит. Я тут неподалеку живу, – она махнула рукой куда-то за спину Твердова, – А Юрка пока один пасется.

– Странно: Юрка – Нюрка. А кто же дома за козой смотрит?

– Так мама моя сейчас дома, дочка, муж, он, правда, сейчас тоже в колхозе пашет, но травы им успевает накосить.

После слов «дочка» и «муж» интерес к Ольге у Твердова начал понемногу ослабевать. Однако, чтобы поддержать беседу, он продолжил:

– А чего это ваш Юрка на меня ни с того, ни с сего бросился? Я тут сижу спокойно на лавочке, никого не трогаю. А тут раз, и такой «веселый» подарок судьбы.

– А можешь ко мне на «ты» обращаться, у нас только к парторгу и председателю на «вы». А так все по-простому, по-деревенски, – затараторила Ольга, присаживаясь рядом с Александром на лавочку.

– Договорились, так чего твой козел на меня вдруг бросился?

– А он на всех не местных парней бросается. К нашим, деревенским мужикам, он нормально относится. Наши мужики почти все в кепках ходят и сапогах. А ты, извини, со своими модными джинсами, кроссовками, и футболочкой, ему не по душе пришелся. Хоть футболка у тебя и синего цвета, но на Юрку она действует, как красная тряпка на быка. Вот был бы ты в сапогах кирзовых, ну, или резиновых, да в кепочке, он бы на тебя может и не отреагировал.

– Странно, а чего же он тогда не бросился, когда мы всем отрядом из столовой вышли. Среди нас точно никого по-вашему одетым не было.

– Вас слишком много тогда было. Он же не дурак на толпу кидаться. Выждал, когда ты остался один и напал.

– Типичный козел, – сухо подвёл итог «Председатель».

– Да, что с него взять, – согласно кивнула Ольга, – одно слово: козел и есть. Ладно, ты не дуйся, пойдем я тебя чаем с ватрушками угощу. Мы на обед ватрушки поставили, наверное, уже первая партия готова.

– Ну, пойдем, – поднялся со скамейки Твердов, оглянувшись на пустынную дорогу.

Серега подъехал, когда Твердов приканчивал уже вторую по счету ватрушку. Остановив пылающую жаром машину в десяти метрах от столовой, он приоткрыл кабину, высунул из кабины взъерошенную голову и со злостью нажал на клаксон.

– О, озабоченный уже за тобой приехал, – ухмыльнулась Марина, выкладывая из горячего железного противня в чистый эмалированный тазик еще одну партию готовых ватрушек.

– Почему озабоченный? – посмотрел на нее Твердов.

– Так озабоченный и есть. Он же пока не женился, ни одной юбки мимо не пропускал. Уж сколько раз ему парни за это бока-то обламывали, а ему хоть бы хны: все норовит при случае ручонки свои распустить. Вот сейчас только чуток и остепенился. У него жена Глаша – ох суровая баба: только услышит о его художествах, то мигом Клопу накостыляет. А рука у нее ой тяжелая, недаром зерновым двором заведует: мешки с зерном по три пуда весу тягает, что ты твой рюкзачок.

– Кому накостыляет? Какому Клопу?

– Да, Сереге! У него фамилия – Клоп. Ха-ха-ха! Не зря говорят: мал клоп, да вонюч. Серега, хоть и не маленький, но все равно Клоп. Хи-хи-хи!

Серега Клоп еще больше вылез наружу и еще раз нажал на клаксон правой рукой, а левой махнул Твердову. «Председатель» в ответ призывно поманил его к себе. Но тот сделал вид, что не заметил и скрылся в кабине.

– Иди уже, – вздохнула Ольга, с обожанием посмотрев на жующего Твердова, – а то ведь возьмет, да и уедет без тебя. Он такой.

– А чего он сюда не идет?

– А у нас с ним старые дела. Когда я тут и народу мало, он старается лишний раз не забегать в столовую.

– А как же обед?

– Он дома обедает. Глаша его разносолами потчует.

Клаксон еще раз издал недовольный и пронзительный звук. Твердов поспешно допил чай, поблагодарил девушку за угощение и вышел наружу.

– Че застрял? – покосился Серега, когда Александр уселся рядом с ним в кабину.

– Чай пил, ты же сказал, быстро вернешься, а сам пропал куда-то. Не сидеть же мне на улице.

– Ладно, поехали. Меня к вам под погрузку кинули. У меня же кузов нарощенный, длинней обычного, – Серега кивнул в сторону кузова, – вот лавки снял и готово: можно картоху возить. Сейчас только заправимся и сразу рванём назад в поле.

– Хорошо, – согласился Твердов, разглядев сквозь заднее окно пустой удлинённый кузов: лавок действительно уже не было.

– Че там девки из столовой про меня трепали? – как-бы нехотя поинтересовался Серега, выруливая на дорогу. – Наверное, наговорили, черт знает чего?

– Да, нет, про тебя вообще речи не было.

– А чего ты тогда там так долго торчал, чего сразу не вышел?

– Слушай, Серега, ты чего такой любопытный, а? Я же сказал – чай пил, – начал терять терпение Твердов, так как от водилы помимо вопросов еще исходил такой густой запах пота и давно немытого тела, прямо как у козла Юркой. – И твое-то какое дело, если я о чем-то с ними разговаривал? Ты, вон, лучше за дорогой следи, а то влетим куда-нибудь.