Записки судового врача

— Отчего же не нравиться — нравится… — тихо проговорил он, поворачиваясь к хозяйке и аккуратно водружая чашку на блюдечко с голубой (а как же без этого) каемочкой, но тут по его лицу промелькнула едва заметная тень тревоги, словно он вспомнил что-то важное.

— Вы только не нервничайте, — поспешила успокоить его девушка, прикасаясь к его руке, — вы ведь доктор, вы и сами знаете, что излишние беспокойства не идут на пользу здоровью. Не жалеете вы себя совсем, а зря… За вас всегда будет кому поработать, а вы отдыхайте, Лауритц, расслабьтесь… Здесь вас никто не побеспокоит, уж я об этом позабочусь… — бархатным, вкрадчивым голосом добавила она и встала у него за спиной, поглаживая тонкими пальцами его медные кудри. В это время внезапный порыв ветра перелистнул у лежащей на столе книжки сразу десяток страниц, выдергивая и увлекая за собой несколько заложенных, наспех исписанных листков, ставших внезапно никому не нужными…

Как написал бы какой-нибудь провинциальный драматург между актами своей увеселительной пьески — прошло три дня. Три ужасно долгих, тягучих, как ириска, дня судовой врач больше нигде не появлялся. Те, кому до него было дело на «Золотой сколопендре», думали, что он или сбежал, или встрял во что-то очень серьезное… например, Шивилла его таки прибила. Капитанша тоже подозревала, что доктор позорно и трусливо дал стрекача, хотя в душе у нее еще ощутимо теплилась надежда на то, что он может быть занят поисками. Занятый теми же самыми безуспешными поисками Виллем Вейдвальдс включил лекаря, явно скрывшегося с места преступления и теперь заметающего следы, в основной список подозреваемых. А пираты, по серьезному просчету в вышеупомянутый список не попавшие, думали, что им удалось докторишку как следует припугнуть… Но на самом же деле он безвылазно провел все это время в «Первой кофейне».

Что он там делал, а главное, зачем, спрашивать было бесполезно, Ларри бы сам толком не смог ответить на этот вопрос. В основном он ел, пил, посиживал на шелковых подушках (на нейлином любимом диване так вообще должна была образоваться глубокая вмятина в форме судового врача), общался с разлюбезнейшей хозяюшкой, которая интересовалась им, как ближайшим, давно утерянным и внезапно вновь найденным родственником, и еще раз ел все, чем его от широкой души угощали. В этой до жути умиротворяющей праздности он залип, как муха из одного небезызвестного философского двустишья, севшая на варенье. А самое страшное, что из рыжей докторской головы каким-то чудесным образом напрочь вылетело то, что у него кто-то сидит в тюрьме, а кто-то простаивает в порту, кто-то потерялся и кого-то срочно надо спасать…

— Ты кушай-кушай, Лауритц. Мне так нравится, когда мужчина с аппетитом ест… — ворковала Нейла, подкладывая доктору очередной, уже сложно сказать какой по счету кусочек тортика. И Ларри ел, видит небо, уплетал за обе щеки, заправил за воротник салфетку, перестегнул ремень на две дырочки, но свою тарелку нужно же было оставлять чистой. В принципе, он вообще был не дурак вкусно покушать, только вот образ жизни к этому не располагал, а тут ему были и тортики, и кофе с пирожными, и молочко с печеньками, а главное — шоколад… Много-много божественного шоколада, а главное, совершенно бесплатно.

— Мне такая штука в голову пришла… — задумчиво протянул Ларри, выписывая десертной вилкой на тарелке шоколадные узоры. — Мне бы в порт сходить…

— Зачем, радость моя?

— Ну… не знаю. Просто так, захотелось отчего-то…

— Не нужно тебе это, — уверенно заявила Нейла. — Съешь же лучше еще этих мягких булок да выпей чаю… тьфу, то есть кофе, я хотела сказать. Ты меня уже запутал… Я устала, пойду — отдохну немного… Ты, главное, не скучай без меня.