Записки сумасшедшего охранника

– Вот, где они прячутся, – прошептал я и потянул на себя дверную ручку. Дверь легко открылась. Я оказался внутри башни. За дверью я увидел свет и ступеньки железной лестницы, ведущие вверх. Башня имела три площадки, расположенных одна над другой. Задрав голову, я стал подниматься по лестнице вверх. Я чувствовал вибрацию, исходящую от ступеней лестницы, но не видел в башне никакого работающего оборудования. На первой, нижней площадке никого не было. На средней и на верхней площадках также никого не было. Всё было чисто. Нигде не было ни мусора, ни пыли. У меня сложилось впечатление, что кто-то перед моим приходом здесь всё подмёл и почистил.

На верхней площадке я пробыл минут пять. С неё открывался замечательный вид. Хорошо просматривалась территория базы, дорога перед базой, железнодорожный переезд за базой, река слева, частные дома справа. Даже без бинокля я разглядел мужика, который лопатой чистил дорожку от снега во дворе своего дома.

«Почему здесь не сделали пост охраны?» – подумал я, спускаясь вниз.

Перед тем, как выйти из башни, я всё же решил определить, откуда идёт вибрация и шум. Наверху я ничего не чувствовал, зато внизу снова стал слышать и чувствовать. Опять стала болеть голова, но моё любопытство оказалось сильнее головной боли. Я прикладывал ладони к стенам, прислушивался, но ничего не нашёл, пока не опустился на корточки. Вот тогда я понял, что источник шума и вибрации находится внизу, под холодным бетонным полом.

Головная боль тем временем стала нестерпимой. Теперь уже у меня болел лоб, виски. К ним добавилась острая боль в глазных яблоках. Казалось, что если голова не взорвётся, то глазные яблоки точно полопаются.

Я выскочил из башни, на ходу зачерпнул горсть снега и приложил её к пульсирующей болью голове. Только сейчас я понял, что у меня из обеих ноздрей хлещет кровь, заливая подбородок и бушлат на груди. Приложив снег к носу, я поспешил на проходную.

Войдя в комнату охраны, я увидел Дмитрия, сидящего за столом и читающего какую-то книгу. Посмотрев на монитор, увидел собак, бегающих между складами.

–Ты где был? – спросил напарник, пристально глядя на меня. – Тебя час не было, уважаемый!

– Да так, погулял по территории.

– Зачем в башню полез?

– Мне показалось, что там кто-то есть… Просто показалось.

– Креститься нужно, когда кажется! – сказал Дима, сверля меня взглядом. – Заняться нечем? Можешь прибраться в раздевалке. Валерий Викторович, когда приезжал сюда в прошлый раз, просил выкинуть оттуда коробки, прочий хлам…. Я сам хотел этим заняться, но, если ты хочешь, пожалуйста! – Он протянул мне ключ от раздевалки.

Раздевалка представляла собой небольшое помещение, плотно заставленное металлическими шкафами для одежды. Все шкафы были подписаны, на всех были замки, кроме моего. У меня всё руки не доходили до того, чтобы навести в своём шкафчике порядок.

На шкафах, под шкафами было много мусора и пыли. По углам были расставлены картонные коробки с каким-то хламом. В дальнем углу, у окна стояла шестнадцатикилограммовая гиря и гриф от штанги. В раздевалке сильно воняло не стираными носками и потом. Мне пришлось открыть форточку, чтобы не задохнуться.

На приборку у меня ушло не меньше часа. Это в два раза больше, чем я планировал. Под моим шкафчиком, который раньше принадлежал Васе Моторину, стояла деревянная коробка из-под шахмат. Я случайно наткнулся на неё, когда уронил на пол влажную тряпку, которой я протирал шкаф. Я взял эту коробку в руку, потряс её. Судя по звуку, ни шахмат, ни шашек там не было. Открыв эту коробку, я увидел в ней несколько сложенных пополам белых листков, исписанных ровным, аккуратным почерком. На первом листке был какой-то рисунок.

Я уже говорил, что любопытство во мне всегда сильнее, чем инстинкт самосохранения. Поэтому я достал эти листочки из коробки, сложил их ещё раз пополам и положил в карман своих камуфлированных форменных штанов.

Придя в комнату охраны, я не стал ничего рассказывать Диме. Весь остаток дня я смотрел телевизор, читал старые журналы, гулял с собаками по территории, стараясь обходить стороной башню. В общем, я, как мог, тянул время, чтобы ночью, когда Дима заснёт, прочитать, что написано на этих листочках. А вдруг там чья-то любовная переписка, или что-нибудь ещё? Не зря же всё это было спрятано. Где-то в глубине души я догадывался, что это написал Вася Моторин.

Мне даже не пришлось ждать до двенадцати часов, потому что ровно в одиннадцать Дима, со словами: «Разбудишь в три, если не будет ничего интересного», лёг на кушетку, отвернулся к стене и через пять минут захрапел.

Я достал из кармана свёрнутые листы, разгладил их рукой на столе и положил их между страницами журнала, на обложке которого была изображена улыбающаяся девица с большими грудями. Из одежды на ней было только бикини.

Я не знаю почему, но я не доверял Диме. Мне он казался каким-то странным. Я нисколько не сомневался в том, что если бы он узнал о моей сегодняшней находке, он бы посоветовал мне порвать и выкинуть эти листы, а я не сделаю этого, пока не прочитаю, что там написано.