Записки телохранителя

Хилл честно пытался бороться со своим «позорным недугом» – цыганщиной. Видимо, он дал себе клятву никогда не ездить в табор, то есть в ресторан, где пели ромалы. Но сдержать обещание удавалось не всегда, например, в очередной тяжёлый день, когда ЧП следует за ЧП: то доходность фабрики упадёт, то наши работяги спьяну запорют какой-нибудь дорогущий импортный агрегат. Угрюмый Хилл выходил из офиса, плюхался в служебный «Форд Маверик» и мрачно говорил: «Поехали»!

На вопрос водителя: «Куда?» он молча кивал головой в мою сторону, мол, он знает, что означало одно: «К цыганам!»

Водила Олег, сообразительный парень, знал своего шефа не хуже меня. Он толкал кассету в магнитолу, и салон заполняла музыка под стать настроению:

Что так грустно – взять гитару

Да спеть песню про любовь,

Иль поехать лучше к «Яру» —

Разогреть шампанским кровь.

Там цыганки молодые

Будут петь, плясать всю ночь.

Раздарю им золотые,

Отгоню тоску я прочь!

Эй, ямщик, гони-ка к «Яру»!

Лошадей, брат, не жалей.

Тройку ты запряг – не пару,

Так вези же веселей!

И мы неслись по вечернему городу, к цыганам. На месте были уже в соответствующем расположении духа.

Не секрет, что цыгане очень артистичны и сообразительны. Они имеют уникальную способность играть на струнах души того народа, среди которого в данный момент проживают. Но как быть с американцем из Техаса, проживавшим в Бельгии, мотающимся по всему миру, да ещё у которого жена – немка из Мюнхена, а дети учатся в Австралии?!

Даже для смекалистого цыганского народа это была непростая загадка «глобальной» души.

Изобретать велосипед они не стали, а использовали веками наработанные приёмы, слегка приспособив их к конкретному случаю.

Примерно в наше третье посещение, когда мы зашли в зал, где уже сидело много народа, цыганский ансамбль начал действовать.

Они как будто ждали. Ударили по семи струнам гитаристы, пронзительно запела скрипка, а весь этот яркий табор ожил бахромой платков, затряс цветастыми юбками, зазвенел монистами и дружно двинул в сторону моего охраняемого американца.

Я напрягся, но понял, что стоять на пути «табора» глупо. Поэтому просто решил быть поближе к клиенту. На подходе к нам ромалы расступились и сразу же окружили нас. Молодая красивая цыганка пошла на американца, не отрывая взора от его глаз. Так могут смотреть только цыганки: слегка исподлобья, не мигая. Взгляд больших чёрных очей, словно рентгеном, просветил душу бедного Кенни. Зазвучал дивный глубокий, бархатно-вкрадчивый голос:

Что может быть прелестнее, когда, любовь храня,

Друзей встречает песнями цыганская семья.

Нам в дружбе нет различия, живя семьёй своей,

Мы свято чтим обычаи и любим всех друзей.

Певунья легко взяла последнюю высокую ноту. В этот момент как из-под земли явилось «чудо в юбке», ещё прекраснее первой. В руках цыганская красотка держала поднос с огромным хрустальным бокалом, наполненным, как вы сами понимаете, не водой. Американец обомлел. Цыгане двинулись по кругу, грянув:

Хор наш поёт любимый,

Вино течёт рекой,

К нам приехал, к нам приехал

Хилл наш Кенни дорогой!

Цыганка протянула поднос. Бокал с водкой оказался перед американцем.

Хилл в нерешительности оглянулся на меня.

Я знаком показал, что надо пить, и при этом положил на поднос двадцать долларов, мысленно поблагодарив случай, что у меня в кармане оказалась не очень крупная купюра.

Кенни, ведший здоровый образ жизни, с опаской взял бокал. Цыгане грянули:

Выпьем мы за Хилла, за Хилла дорогого,

Свет ещё не видел красивого такого.

«Табор» пустился в пляс, вовлекая американца в свой водоворот. Хорошо, что мне удалось выпрыгнуть из него, сесть за крайний столик, откуда я мог спокойно наблюдать, как мой охраняемый объект погружается в пучину русского загула. Теперь моя задача состояла в том, чтобы чётко определить дозу и время процедуры, ибо для незакалённой американской души данное погружение могло закончиться трагически.

Когда Кенни поднесли третью рюмку, американец с гордым видом сибирского золотопромышленника швырнул на поднос скомканные доллары – как будто проделывал этот трюк ежедневно. Опрокинув содержимое в себя, американец вдруг стал подпевать ансамблю, пританцовывая в такт. Упасть Кенни мешали талии двух представительниц цыганского народа. Держался он за них достаточно крепко.

К концу второго часа нашего пребывания в ресторане складывалось впечатление, что американец родился в таборе, жил в таборе и умрёт в дороге, где-нибудь в бескрайних степях Бессарабии. В жизни мне не приходилось видеть более счастливого человека, чем мой охраняемый подопечный. Он пел, плясал, целовал цыганок. Его движения были грациозны и прекрасны. От того покалеченного ковбоя, что два часа назад вошёл в зал, не осталось и следа. Мне даже показалось, что Хилл пел по-цыгански.