Записки врача общей практики

— Итак, мистер Стэннифорд, вам известно, что отец переживал трудный период и считал, что по его вине многие бедные люди лишатся сбережений. Благородное сердце не могло вынести подобной мысли. Раскаянье до такой степени растерзало его благородную душу, что хозяин решил положить конец собственной жизни. О, мистер Стэннифорд! Если бы вы только знали, как я уговаривал и убеждал его не делать этого, то не винили бы меня! Он же, в свою очередь, умолял меня, как никто другой, и наконец, заявил, что все равно поступит так, как решил. Однако от меня зависит, станет ли его смерть счастливой и легкой, или жалкой и мучительной. По его взгляду я понял, что хозяин для себя уже все решил, поэтому уступил его просьбам и согласился исполнить последнюю волю.

Больше всего мистера Стэннифорда беспокоило здоровье жены. Лучший в городе врач заверил, что слабое сердце не выдержит ни малейшего потрясения. Хозяин приходил в ужас от мысли о том, что ускорит кончину, но в то же время жить больше не мог и искал способ покончить с собой, не причинив вреда любимой.

Вам известно, как он поступил. Написал письмо, которое жена получила, и там не было ни строчки неправды. Говоря о скорой встрече, супруг имел в виду ее кончину, до которой, как считали доктора, оставалось каких-то несколько месяцев. Мистер Стэннифорд настолько им поверил, что написал всего два послания, чтобы я отправил их с некоторым временным промежутком. Но ваша матушка прожила пять лет, а других писем к ней у меня в запасе не оказалось.

Мистер Стэннифорд оставил еще одно послание с указанием отправить его вам после смерти супруги. Я неизменно опускал конверты в почтовый ящик не здесь, а в Париже, чтобы создать впечатление, что мистер Стэннифорд живет за границей. Мой благородный хозяин пожелал, чтобы я не проронил ни слова, и я не проронил ни слова. Я всегда служил ему верой и правдой. А он твердо верил в то, что спустя семь лет потрясение окажется не столь разрушительным для близких. Он всегда беспокоился не о себе, а о других.

Наступило долгое молчание. Первым заговорил Феликс.

— Я ни в чем не могу вас винить, Персиваль. Вы определенно избавили матушку от переживаний, которых ее сердце не смогло бы вынести. Что за бумагу вы держите?

— Это последние строки, написанные вашим отцом. Желаете услышать?

— Будьте добры, прочитайте.

— «Я только что принял яд и уже ощущаю его действие. Это странно, но совсем не больно. Если моя воля будет исполнена в точности, то ты прочитаешь эти строки через много лет после моей смерти. Наверняка к тому времени меня уже простят те, кто потерял деньги по моей вине. И ты, Феликс, постарайся меня простить. Да упокоит Господь измученную душу!»

— Аминь! — хором провозгласили мы.