Записки журналистки

Нет, Йоган был далек от совершенства, но источал такую ошеломительную мужественность и харизму, что мои ноги иногда слабели в его присутствии. Я бы даже могла влюбиться…

Если бы не его семейное положение, жутко вредный характер и патологическая полигамность!

– И чего тебе не хватает? – полюбопытствовал главред. – Я ведь не обижу…

Вопрос был чисто риторический, но я рискнула ответить. Помирать так с музыкой!

– Может, то, что вы семейный человек с тремя детьми?

Он фыркнул:

– И это все?!

Маловато будет?

– Я к нам жену приглашать не собираюсь, Аня.

– Еще чего не хватало!

Пошляк!

Я тут же вспыхнула и уткнулась взглядом в пол.

– Мой тебе совет, соображай быстрее, Машкова, – беззлобно добавил он. – Не то так и будешь бумажки до пенсии перекладывать, да мотаться по делам редакции «принеси-подай».

Или ищи работу, пока здесь не получила «волчий билет», добавила про себя. Если намеки перешли в открытый текст – это непросто тревожный звоночек, это, Аня, колокол!

– Ты меня слышала, Машкова? – повысил голос Йоган. Место на пьедестале вновь занял главред, а не импозантный обольститель. – Статья про открытие памятника мороженному должна быть у меня на столе завтра ровно в восемь.

– А если не успею?

Главред так красноречиво скривился, сверкнув глазами, что мне показалось – вот оно, именно так и выглядят гости из преисподней. Да-да. По крайней мере, мой личный тиран всегда при мне.

Писать о памятнике? Что там описывать–то? Сто оттенков камня или глубину задумки?

И на это я потратила бессонные ночи в универе? Для того чтобы крутиться загнанной белкой и писать про памятники?

Разочарованию не было предела. Скажи мне сейчас кто, что в К. упал метеорит и я единственный оставшийся в живых спецкор города – эта удача не затмила бы глобального падения в собственных глазах.

И мне бы возмутиться… Отстоять себя. Желательно вслух. Но…

– Да, шеф, – привычно промямлила. – Все будет готово в срок.

– Вот и славно, Машкова, – губы Йогана растянулись в хитрой усмешке и через мгновенье расслабились. Ленивая улыбка испарилась, словно и не было ее вовсе. – Вот и славно.

Я обрадовано вскочила с «пыточного стула».

Шеф же откинулся на спинку кожаного кресла и довольно прикрыл глаза. Все время не успеваю за стремительными перепадами его настроения!

Я мазнула растерянным взглядом по смуглому лицу, темным волосам, едва припорошенным сединой на висках, прямому носу и тонким губам, уголки которых вновь дрогнули в полу улыбке. Живая мимика главреда успокоилась, черты лица разгладились. Мужчина выглядел умиротворенным и загадочным. Словно он знал, что я глупо стою посреди кабинета, сжимаю похолодевшие пальцы, как школьница, и глазею.

Йоган потянулся, заложил руки за голову, кресло издало скрип, а мое сердце дрогнуло. Хорош, ничего не скажешь! Если бы не такой паскудник…

Мужчина хмыкнул, словно в точности мог знать мои мысли, но глаза, от одного взгляда которых лично меня бросало в нервную дрожь, не открыл.

В общем, главред всем видом показывал, что меня в кабинете уже нет. А что я? Не позволила себе убеждать шефа в обратном. На нет, как говорят…

Мышкой я выскользнула за дверь, тихонько прикрыв ее за собой. Ничего не должно помешать работе великого редактора газеты «Неделька». Иначе последствия будут разгребать все: от спецкоров и до уборщиц.

Мимоходом я кивнула Светочке, секретарю шефа, и поспешила убраться из приемной. Эта милая блондинка с очаровательным личиком, аппетитной фигурой и воистину стальным характером, дольше всех предыдущих помощниц редактора задержалась на занимаемой должности.

Уже три года как Светочка не бежит сломя голову от тирана-Йогана, а успешно работает на злобу женскому коллективу. Не всему, конечно, но большей его части.

Коридор встретил меня запахом краски. Типографской, когда втягиваешь воздух, а он, кажется, даже на ощупь стал вязким и жирным. Видать, новый тираж уже доставили в редакцию для расфасовки.

Быстренько проскользнув узкий «банан», как называли коридор от приемной шефа до общего кабинета коллеги, наконец, выбралась в светлые пенаты. Когда-то просторный зал теперь захватили не люди, нет. Столы.

Они были едва ли не повсюду. Серые, с тонкой пленкой по бокам, инвентарными номерами и кипой бумаг, что щурилась разноцветными тонами от темно-серого и желтого до ослепительно белого со всех сторон. Некоторые из этих документов никогда даже и не разбирались.

Уж я-то точно знаю.

Первые полгода своей «бурной» профессиональной деятельности я провела, в отделе сортировки входной документации. Очень ответственная, скажу вам, работа. И крайне интересная, да. А еще жутко опасная! Грозит пожизненной спячкой от скуки. И мозолями на пальцах. А иногда и порезами. Но это так, как сказал бы Йоган, легкий, сопутствующий ущерб. За то какая практика, какой опыт! Ух! Обзавидоваться самой себе можно, угу.