Запомни и живи

Есть надоедливая вдоволь повесть,　Как плачет человеческая совесть.　Она особенно скулит средь ночи,　Когда никто с ней говорить не хочет,　Когда подсчитаны давно балансы　И оттанцованы и сны, и танцы,　Когда глаза, в которых жизнь поблёкла,　Похожи на замызганные стеклаБольшого недостроенного дома,Где всё необжито и всё знакомо.Она скулит, что день напрасно прожитИ что никто не лезет вон из кожи,Что убивают лихо изуверыИ что вздыхают тихо маловеры,

Что никому сегодня неохотаПримерить шлем дурацкий Дон Кихота,Что классиков неоспоримо слово,Дубасят ведь не мертвого — живого.Она скулит от жалости и страха,Как на цепи дворовая собака.Она скулит, никто ее не слышит —Ни ангелы, ни близкие, ни мыши.Да что тут слушать? Плачет, и не жалко.Да что тут слушать? Есть своя смекалка.Да что тут слушать? Это ведь не дело.И это всем смертельно надоело.1957

«Я не знаю, тигра мучают ли тигры…»

Я не знаю, тигра мучают ли тигры,Обижают выдру ль царственные выдры,Хочется ль верблюду друга опорочить,Шепчутся ли карпы средь тревожной ночи,Носят ли сороки домыслы и толки,Пишут ли доносы с голодухи волки,На далеком Марсе есть ли тоже люди,С кем они воюют, как рядят и судят,В гроб кладут ли мертвых, и верна ль до гробаДруга-марсианца клевета и злоба?Знаю, на любимой, на моей планетеЖизни доверяют крохотные дети.Просвещают в школе, обучают речи,Взвешивают, холят, заболеет — лечат.

А потом тихонько или очень громкоТонкая веревка, атомная бомба.Можно и без бомбы, ведь бывает всяко,Умирают дома от простого рака.Пусть живет бедняга, жить, конечно, лучше.А пока не умер, можно и помучить.О любви и братстве произносят речи,Утром обнимают, вечером клевещут.Позвонят, что умер — век его недолог —Вспомнят, продиктуют маленький некролог,Скажут о почившем ласковое словоИ помчатся быстро добивать живого.1957

«Есть в севере чрезмерность, человеку…»　

Есть в севере чрезмерность, человеку　Она невыносима, но сродни —　И торопливость летнего рассвета,　И декабря огрызки, а не дни,　И сада вид, когда приходит осень:　Едва цветы успели расцвести,　Их заморозки скручивают, косят,　А ветер ухмыляется, свистит,И только в пестроте листвы кричащей,Календарю и кумушкам назло,Горит последнее большое счастье,Что сдуру, курам на смех, расцвело.1957

«Я смутно помню шумный перекресток…»