Запоздалые истины

Рябинин вскочил и стрелой бросил руку вперед. Жанна отшатнулась, но уголок мешочка он схватил. Они тянули его в разные стороны ожесточенно, пока полиэтилен не разошелся по шву. Таблетки сыпанулись на пол и градинами запрыгали по паркету.

— Дура! — вырвалось у него.

— А что мне делать? — перевела она дух.

Рябинин так и не сел — ходил теперь по кабинету, и таблетки похрустывали под его ногами.

— Дура!.. — уже убежденно сказал он.

Жанна опять заплакала, по теперешние ее слезы были другими — тихими и безнадежными. Рябинин хрустел таблетками, как морозным снегом.

Допросить, доказать, предъявить обвинение, отдать под суд... А вот как вдохнуть жизнь в это запутавшееся существо? Молодость не очень горюет по настоящему, потому что живет будущим. Жанне теперь казалось, что у нее нет ни настоящего, ни будущего.

— Мне жизнь не мила...

— Ах, не мила? — Рябинин подскочил к ней и чуть не прильнул щекой к ее щеке, соединив их дыхания. — Хочешь кладбищенской тишины? Но кладбище не самое тихое место, Жанна...

Она попробовала отстраниться, задетая его страшным голосом.

— Самое тихое место — это морг. На кладбище хоть птицы поют...

Рябинин отвернулся от нее, как оттолкнулся, и вновь пошел хрустеть по кабинету. — Горе у меня...

— Заболела, да?

— При чем тут заболела...

— У тебя рак? Рак у родственников, у близких? Ах, нет. Тогда нет и горя.

— Судить меня будут!

— Это не горе, это неприятность.

Он понимал, что эти слова не для нее, которая, видимо, за неприятность полагала спущенную петлю на чулке. Но других слов у него не было, и помочь он ей не мог, отчего злился еще больше.

Впрочем, он лукавил самому себе — мог бы помочь. Например, снять трубку и еще раз позвонить инспектору Петельникову, своему другу, и попросить — нет, не замять дело и не прикрыть — а лишь вникнуть, вглядеться и вдуматься в собранные материалы. В конце концов, добровольная явка с краденым кольцом... Петельников бы все понял.

Или мог бы придумать ей версию, которых знал сотни. Скажем, завтра является Жанна в милицию, приносит кольцо и рассказывает, как обнаружила его в рукавичке. Или в зимнем сапоге... Попробуй докажи, что кольцо туда не завалилось...

Но Рябинин знал, что не снимет трубку и не придумает ей версию.

— Неужели вам меня не жалко? — спросила она так отдаленно, что ее слова показались эхом.

— Мне маму твою жалко, — вырвалось у него.

Но Жанна этих слов вроде бы не заметила.

— Пусть я ошибаюсь... Но разве у вас не было заблуждений юности?

Рябинин чуть не улыбнулся — им, далеким заблуждениям юности. Да и есть ли они, эти заблуждения? Он не отказался ни от одного из них. А если и отказался, то лишь потому, что с годами поглупел.

— Мои заблуждения были иными.

— Что же мне делать... — сказала она, уже не слушая его.

— Идти с кольцом в милицию и все рассказать.

Рябинин тихо и виновато сел за стол. И чтобы не видеть ни ее, ни своего кабинета, он снял очки и стал их протирать сильно, будто полировал платком вогнутые стекла. Прошла минута, другая, а Рябинин все тер и тер — стекла бы потоньшали, будь его платок абразивным. Когда чистейшие очки он надел и глянул через стол, то увидел надменную, почти незнакомую женщину: глаза прищурены и пусты, арочки бровей вскинуты изломом, губы улыбаются сжато...

— Сергей Георгиевич, плохой вы следователь...

— Возможно, — покладисто согласился он.

— Одну мелочь не заметили...

Рябинин только вздохнул — за свои следственные годы много он не заметил мелочей и не мелочей.

— Откуда я могла знать об изъяне, о сколе, когда брала бриллиант?

— Потом глянула.

— Что ж, я с собой лупу ношу?

— Могла дома рассмотреть.

— Нет, Сергей Георгиевич.

— А что же?

— Бриллиант мой.

Он усмехнулся, догадавшись: ее последняя ложь, спасительная ложь. Жанна хотела остаться в его глазах честной и уйти из этого кабинета так же гордо, как и вошла. Он подавил глупую усмешку, решив ей помочь:

— А я догадался, что ты меня весь, день разыгрываешь.

Она протянула ему руку и показала на пальце след от кольца.

— Ага, — согласился Рябинин, с далекой опаской, что цепь ее неправды еще не кончилась.

— Я говорила вам про свадьбу... Помните, как Георгий выпил шампанское, а на дне лежали ключи от квартиры? На дне моего бокала оказалось кольцо с бриллиантом.

— Какое кольцо? — спросил он, догадываясь.

Она кивнула на стол, где лежали топаз и бриллиант. Рябинин смотрел на камни, на их разный блеск, и мысль его ушла на далекий круг — на круг парадоксальности. Польза, любопытство, любовь — это лишь главный круг, но под ним много иных кругов, как планет под солнцем. И может быть, мало знать только Главный круг, ибо мир состоит из кругов больших и малых.

— А Лалаян... — начал Рябинин.

— Да, это его супериха.

— Она тебя не знает?

— Никогда не видела.

— А как же попало к ней твое кольцо?

— Георгий понес бриллиант к ювелиру показать сколик... Как он скажется на цене. И потерял. А я поверила, как последняя дура.

— Ну, а дальше?