Запоздавшее возмездие или Русская сага

«… С первых дней пребывания в полку лейтенант Видов вошел в его жизнь, как патрон в обойму. Грамотный. Общительный. Недостатки: нежелание учавствовать в общественной жизни коллектива, излишне обостренное чувство справедливости и болезненная реакция на критику. Делу коммунистической партии Ленина-Сталина предан…»

Бывший секретарь комсомольской организации полка. Подпись неразборчива.

Человек общается с внешним миром с помощью зрения, осязания и обоняния

— азбучная истина. Но социологи и психиатры утверждают, что у некоторых категорий людей имеется еще одно средство общения, условно названное душеведением. Они с первого взгляда отличают правду от лжи, доброту от зла, открытость от закрытости, истину от фальши.

Если это имеет место, то Семен Видов — один из самых ярких представителей подобной группы. Удивительно, никто не воспитывал парня в духе всеоб"емлющей честности и правдивости. Родители больше налегали на изучение школьных предметов: отец — математики, мать — литературы.

Однажды помкомвзвода, остроносый младший сержант, обожающий воспитывать курсантов, так сказать, нетрадиционными способами, вознамерился провести показательный под"ем. Утвердился на кривых ногах в коридоре, разделяющем койки спящих отделений, поднес к глазам секундомер и пронзительно пропел: «Под»ем!". Так, что у дремлющего дневального уши заложило.

С разочарованием следил за слаженными действиями подчиненных. Ему больше по душе возможность наказать запаздывающих. И вдруг увидел, что на койке возле окна безмятежно спит малорослый, слабосильный курсант. Он только болезненно простонал и перевернулся с боку на бок.

— Команда подъем не для вас? — внешне миролюбиво спросил младший сержант, трогая спящего за плечо. — Встать!

И вдруг из строя донесся звонкий голос.

— Разрешите доложить, он болен. Всю ночь кашлял.

Пораженный грубым нарушением дисциплины помкомвзвода оставил в покое больного, спрятал секундомер и вплотную подошел к курсантам.

— А вы, Видов, в адвокаты нанялись, да? Кто разрешил говорить в строю?

— помедлил и выпалил. — Два наряда вне очереди! — с наслаждением добавил.

— Только не на кухню.

Молодым парням назначенного рациона питания не хватало, поэтому наряд на кухню ими воспринимался не как наказание — как поощрение. Повара охотно подбрасывали оголодавшим лишние порции, нередко разрешали облизывать жирные протвини.

— Слушаюсь два наряда вне очереди! — в точном соответствии с уставом четко ответил Видов. И все же добавил. — А Нефедова не наказывайте, его нужно отправить в санчасть.

Первая попытка восстановить попранную справедливость окончилась сравнительно легко — два наряда отстоял дневальным по роте. Зато вторая…

Как-то замполит училища долго и нудно читал курсантам двухчасовую лекцию о достижениях советского сельского хозяйства. Сам утомился до того, что пот стекал на глаза, и слушателей уморил. После завершения лекции к нему подошел крепкий, розовощекий курсант.

— Разрешите вопрос?

Любопытные курсанты немедленно окружили их плотным кольцом, всем хотелось узнать какой вопрос задаст Семка Видов? К тому времени он уже успел прослыть правдолюбцем.

— Задавайте, — неохотно разрешил комисссар, предчувствуя подвох. — Только покороче, спешу.

— Вот вы говорите о том, что сто процентов крестьян уже вступили в колхозы. А если кто-нибудь решит остаться единоличником? Ему разрешат? Должны разрешить! У нас ведь теперь, не то, что в царские времена, — свобода.

Замполит уцепился за последнее слово, как утопающий за случайную доску. Принялся перечислять статьи Конституции, гарантирующие гражданам все виды свобод. О судьбе злостных единоличников — ни слова. Ибо в районе их предостаточно и партийное руководство, чтобы не понизить уровень коллективизации, изо всех сил прижимает противников коллективного хозяйствования.

Подобный ответ не удовлетворил правдолюбца. Он не отступил, не согласился.

— У нас в деревне дядю Федора так замордовали — со слезами понес заявление в правление колхоза.

— Значит, осознал…

— Осознаешь, когда землю отобрали, зерно из амбара выскребли, мерина-доходягу реквизировали, — стоял на своем дотошный курсант. — Почему такое?

— Бывают, конечно, отклонения, — вытирая мокрый лоб, вынужденно признался комиссар. — Партия борется с нарушителями…

— Не шибко-то борется, — нагло усмехнулся парень. — Кроме дяди Федора, могу назвать с десяток таких же горемык…

На следующий день правдолюбца вызвали в местный отдел НКВД. Сажать на первый случай не стали — пропесочили словами. Можно сказать — ему повезло: допрашивающий чекист-следователь в детстве учился у родителей курсанта. В протокол допроса занесены обтекаемые фразы, исчезла анонимка, в которой Видов обвинялся в предательстве и связях с зарубежной разведкой.

— Гляди, мамин сынок, еще раз попадешься — не помилуем… Передавай привет родителям. Ради них не сажаю. Хорошие они у тебя, в кого только уродился безмозглый наивняк?

Видов с трудом промолчал. В горле застревали обрывки доказательств правоты, подтвержденные множеством конкретных фактов и фактиков, но он понимал, что плетью обуха не перешибешь.