Запрещенная реальность. Том 2

Во-первых, он разрабатывал собственную «теорию расходимости и отражения реальностей», представлявшую все реальности «розы» как отражения Материнской реальности. Работа продвинулась далеко, и единственное, что ее тормозило, так это неизвестность нахождения Материнской, или, как ее еще называли, Фундаментальной реальности.

Во-вторых, Вахид Тожиевич писал Историю войн человечества с момента его зарождения, то есть от начала Великого Изменения, когда Монарх Тьмы проделал эксперимент над отрядом Блаттоптера сапиенс, превратив его в хомо сапиенс. Войны в представлении Самандара, а точнее — непрерывная война человечества с самим собой была единственным стержнем Истории разума, без коего этот разум просто не смог бы развиваться.

И наконец, последнее, чем занимался Вахид Тожиевич в свое удовольствие, был поиск выхода на Доцивилизацию, предшествующую цивилизации не только Инсектов, но и Аморфов. Астрал об этом сведений не хранил, по менталу гуляла легенда о Безусловно Первом, сдавшем земную реальность «в аренду» Аморфам, и лишь Хранители точно знали, кто является Творцом Вселенной, представлявшей собой «розу реальностей». Это же хотел знать и Самандар. Правда, при этом он сомневался в необходимости походов в «розу», ставших возможными благодаря тхабсу Котова, который получил его в дар от Соболева.

До шести утра он гонял компьютер и напрягал извилины, чувствуя себя комфортно и раскованно. А в начале седьмого вдруг накатило такое ощущение беды, что Вахид Тожиевич, не раздумывая, бросился из кабинета в ванную. Едва он закрыл за собой дверь — в комнате рвануло!

Взрыв разворотил стену кабинета, внес дверь ванной внутрь, но Самандар не пострадал. Чутье опасности и творческий настрой на сатори[62] спасли его. Взрыв же означал, что по квартире директора МИЦБИ, находившейся на седьмом этаже шестнадцатиэтажного дома, кто-то выстрелил из гранатомета.

Но это было еще не все.

Интуиция погнала Вахида Тожиевича дальше — из квартиры, потому что гранатометчик успокаиваться не хотел и выстрелил еще раз, попав в кухню, и если бы Самандар не выскочил из ванной в коридор, его изрешетило бы осколками. А на лестничной площадке его ждала засадная группа в количестве пяти человек, вооруженных не только обычным огнестрельным оружием, но и «глушаком», о чем Вахид Тожиевич узнал уже после того, как в него выстрелили.

Вот когда пригодился его тренинг переноса сознания в «брюшной мозг». Получив разряд, Самандар не остановился, на что понадеялись нападавшие, а продолжал действовать на сверхскорости, хотя и не так эффективно, как мог бы. Он достал одного из пятерки, одетого, как и остальные, по-летнему, в обыкновенные брюки и рубашку с короткими рукавами, ушел от очереди второго, все еще не решаясь пустить в ход отобранное оружие, и в это время на площадку ворвались бойцы мейдера личной охраны Самандара, в течение нескольких секунд разобравшиеся с нападавшими.

Стрельба прекратилась, наступила тишина. Самандар «вошел в себя», чувствуя тошноту и боль во всех нервных узлах тела. Сказал, морщась:

— Там, внизу, гранатометчик…

— Уже нет, — ответил командир мейдера Юра Шохор, бывший капитан группы «Альфа». — Мы их засекли чудом, уж очень профессионально действовали, без акцентирования намерений. Собрались по одному, гады… Что дальше, комиссар?

Самандар оглянулся на дверь своей разгромленной квартиры, где начинался пожар.

— Унесите всех, разберитесь, кто это и откуда, потом доложите.

— А вы?

— Я останусь. Сейчас сюда наверняка примчится милиция и будет очень удивлена, если меня не окажется дома.

Шохор дал команду своим подчиненным, площадка почти мгновенно опустела.

— На всякий случай мы будем рядом.

— Вызовите Котова.

Шохор кивнул и исчез.

Двери соседних квартир, выходящие в коридор, который вел к площадке с лифтом, стали робко приоткрываться, соседи, напуганные взрывами и стрельбой, начинали приходить в себя. Вахид Тожиевич вернулся в квартиру, потушил разгоравшееся пламя и оценил масштабы разрушений. Вывод был неутешителен: компьютерный комплекс разлетелся по кабинету на тысячи осколков и восстановлению не подлежал; мебель тоже надо было менять полностью; кухня и вовсе превратилась в голый склеп с грудами стекла, битой пластмассы, щепы и тремя сплющенными, изрешеченными металлическими пластинами, в которых с трудом можно было узнать микроволновую печь, холодильник и электроплиту.

Спальня пострадала меньше, но утешением это было слабым. Потеря компьютера и почти всей диск-библиотеки с базой данных ощутимо ограничивала возможности Вахида Тожиевича в области «хоббийных» исследований и его профессиональных интересов как директора МИЦБИ. Документация «чистилища» тоже была уничтожена, но ее можно было восстановить.