Запрет на любовь

— Нет, — упрямо мотнула головой, — помучаю тебя. Того глядишь соскучишься крепче.

— Да я сегодня без того на взводе из-за тебя.

И я сделал ещё один вольный жест, огладила щетинистую щёку:

— Потом отработаю.

— Я запомню, — и он поцеловал… не знаю, что на него нашло, он вообще не из тех, кто прилюдно проявляет такие нежности, но сейчас словно ощущал, как проигрывал очередную битву за меня и усилил напор.

— Кость, — я разорвала эту жуткую показушность. — Мне пора, — из последних сил выдавливала покладистость и благодушие.

— Да, конечно, — Доровский нехотя хлопнул дверью:

— Позвони, как доедешь, — махнул.

— Конечно! — И я ему…

Это игра! Не более.

Доровский такое воспринимал лишь для поднятия самооценки. На самом деле Костик секс воспринимал как один из пунктов на день. Умыться, позавтракать, минет, работа, вставить… примерно так, с разницей, что позволял время от времени сексу случаться в произвольные часы и с некоторыми более развратными и бесстыдными деталями.

* * *

Машина сорвалась с жутким рёвом. Никогда ещё молчание меня так не угнетало. Настолько! Оно было давящим, осуждающим и презирающим. Невыносимо тяжело. Даже музыка не играла. Мы ехали в глухой тишине… если не считать рёва машины, разрезающего пустые улицы и объездную дорогу, куда свернул сосед. Ночь… убийственное спокойствие, парень, который меня почему-то люто ненавидел…

Убить хотел! Так и видела: сейчас остановит, придушит и выкинет… На дороге никого, свидетелей нет… благодать! И меня больше не видать!

Меня аж трясти начинало, по коже мурашки и холод сильнее пробирал, а ведь в машине было довольно тепло. Нет, скорее меня нервировали пронизывающие взгляды соседа. Бросал редко, но метко.

— Не смей этого делать, — не выдержала напряжения. Не знаю, зачем обронила.

— Не сметь что? — тишину протаранил чуть хрипловатый голос Тимура.

— Осуждать!

— Да мне по хрену на тебя! — брезгливо ухмыльнулся, опять всадив в меня шпильку-взгляд.

— Тогда… не смотри так…

— Как? — вот теперь со злым вызовом.

— Вот ТАК! — упиралась, не находя точных слов.

— Как на подстилку? На пустое место? — Он нарочно выбирал поколючей эпитеты.

Я не собиралась перепираться, как бы обидно не звучало. Оно ведь отчасти было правдой. Я даже дешевле шлюхи, ибо трахаюсь из-за страха лишиться жизни! А стало быть, ничерта не стою…

— Дорогуша, пустые места не задевают простые слова… — продолжал изливать умозаключения Тимур.

— Так ты почти не задеваешь, — дёрнула плечом. — Меня только раздражает, что ты рядом.

— Так это проникла в мой мир! — с чувством и едва не плюнув. — В дом, где живу! В клуб, где играю! На катке, где катаюсь! В тусовку, где отдыхаю. В мозги мои, которыми, с*а, жить пытаюсь!!! Склоняюсь к мысли, что ты меня всё же преследуешь!

— У тебя мания, — отчеканила ровно, не желая показывать как меня задевали его упрёки. И как растревожила фраза о «мозгах». — Звёздная болезнь и чрезмерно-обострённая, неизлечимо-болезненная самонадеянность, — глядя в лобовое. — Я не твоя фанатка. Отнюдь! Для меня ты милый мальчик… не более!

Машина с визгом колёс, остановилась на обочине. Я чуть не печаталась в окно, как меня качнуло.

— Ты что творишь?

— У тебя какая-то болезнь на возраст? — ко мне повернулся Тимур, обжигая холодом глаз. — Бзик? — зло поджал губы.

— Нет, — чуть растерялась.

— Тогда какого х*я ты мне этим тычешь?

— Я не тычу! — теперь и я ярилась.

— Да ну? — шикнул негодующе. — Всё время с момента нашего столкновения!

— Потому что… это так, — забормотала. — А ты пытаешься вести себя, как… — опять запнулась. Меня в очередной раз пристыдили, а я как-то не придавала этому значения.

— Кто? — рыкнул парень. — Как нормальный, здоровый с традиционной ориентацией мужчина?

— Если и мужчина, то только очень молодой, — торопливо вставила.

— Так вот в чём дело?! Ты привыкла трахаться со стариками, а я…

Я его ударила. Не имела права, но ударила. Опять! ТИМУРА! Ведь именно его слова меня не просто ранили. Убивали!

Почему? Не знаю!!! Но, да!!! Они мне причиняли жуткую боль и показывали всю нелицеприятную сторону моей первой жизни, где была только грязь и безысходность, хоть и скрывалась за богатством и легкомысленностью.

Рука ещё горела от удара. Тимур меня продолжал испепелять взглядом — я отстегнула ремень безопасности и порывисто вышла из машины. Правда, тотчас, чуть было не упав на скользком, промерзлом снегу обочины. Каблуки, как назло, тонули в светлом хрустящем настиле, а лёд под ним вообще заставлял не идти, а аккуратно катиться.

— Далеко собралась? — в спину нагнало язвительное.

Я продолжила упираться и нелепо двигаться вдоль дороги — видимо, близость с парнем из меня делала неотвратимо тупую.

Шла, и зло перебирала все упрёки Тимура в мою сторону, к удивлению осознавая, что искренне не понимала, почему воспринимала каждое его слово в штыки.

Почему? Почему меня так ранила его колючесть?

Он мне никто! Разве мне не должно быть всё равно, что обо мне думает НИКТО?

— Ну и шуруй на хер! — раздался хлопок дверцы, рёв машины, скрип снега под колесами, и секундой погодя меня обогнала тачка Тимура.