Запрет на любовь

Пробую почитать книгу, прихваченную с собой в поезд, но откладываю. Слушаю музыку на айподе, однако быстро надоедает. Включаю плазму и нахожу спортивный канал, но и это не помогает взбодриться. Скорее наоборот, загоняет меня в незнакомую до этого момента депрессию, ведь приходится вспомнить о том, что пришлось оставить в Москве своего тренера. Вместе с мечтой о том, что я продолжу серьёзно развиваться в профессиональном спорте.

Западня, куда не глянь.

Проголодавшись, всё же иду вниз ближе к двум часам. Сухо поздоровавшись с бабушкой, отправляю в себя в обед и снова поднимаюсь к «себе». (Благо, она меня не останавливает).

Остаток дня провожу в спальне. Собираю сумку с канцелярией. Готовлю белый брючный костюм, в котором собираюсь пойти на линейку. Достаю из коробки новые босоножки. Подбираю аксессуары и украшения.

Всё это без настроения. Скорее по привычке. Идти в новую школу совершенно не хочется. Меня вполне устраивала та, в которой я отучилась крайние четыре года…

Переживаю ли я? Накануне первого сентября, вечером и ночью, вообще никакого волнения не испытываю, но вот за несколько часов до начала торжественной линейки со мной начинает твориться что-то странное.

Встаю рано, однако вопреки этому ничего не успеваю.

Всё валится из рук и идёт наперекосяк. То волосы собрать не могу в уже привычную высокую причёску. То с макияжем слишком долго вожусь, потому что никак не получается провести карандашом идеально ровную стрелку.

В общем, если опустить детали, одетая, накрашенная и хмурая, сажусь в машину к Петру Игоревичу на двадцать минут позже, чем должна была.

Бабушка Алиса, выбравшая в качестве наряда строгое бежевое платье и шляпку в тон, никак на это не реагирует. Оторвав взгляд от газеты, снимает очки и коротко сообщает водителю о том, что мы готовы ехать.

Что до меня… Опаздывать я не люблю, отец всегда учил быть везде и всюду вовремя, но сегодня… Клянусь, Вселенная, как будто бы, намеренно меня тормозит. Вот даже цветы удаётся купить не сразу! Приличные приходится поискать.

— Ты отлично выглядишь, милая, — бабушка делает мне комплимент, когда я в очередной раз придирчиво рассматриваю себя в зеркале.

Захлопываю пудреницу и бросаю взволнованный взгляд в окно. Через узорчатую калитку хорошо видна площадка, заполненная школьниками.

Пётр Игоревич открывает дверь.

— Пойдём? Или хочешь пропустить линейку? — спрашивает Алиса Андреевна неожиданно, очевидно, по-своему расценив моё состояние.

— Я сама, — беру букет и, осторожно ступив шпилькой на асфальт, выхожу на улицу.

— Я бы хотела поздороваться с твоим классным руководителем, не возражаешь? — интересуется моим мнением, следом покинув салон автомобиля.

— Пожалуйста, не нужно привлекать ко мне лишнее внимание. Ты обещала, что не станешь.

— Хорошо, — кивает, смиренно принимая мою позицию. — Целовать нельзя, можно хоть пожелать тебе удачи? — коснувшись моего плеча, улыбается, словно и не было между нами того неприятного разговора, случившегося позавчера вечером.

— Всё будет нормально. Я пойду, мне пора, — взглянув на часы, коротко прощаюсь и вместе с потоком хохочущих подростков направляюсь к зданию, в котором мне предстоит провести, как минимум, ближайшие пару месяцев.

Школьный двор, украшенный сиренево-белыми шарами, встречает меня музыкой и возбуждённым гомоном голосов.

Кто-то разговаривает, кто-то смеётся, кто-то ревёт.

Тут и там мелькают белые банты, пёстрые букеты и цветастые рюкзаки.

Останавливаюсь посреди этого хаоса. Ищу взглядом табличку 11 «А» и, почти сразу же заприметив её, уверенной походкой направляюсь к пожилой женщине, очень похожей на моего будущего классного руководителя.

С невозмутимым лицом вклиниваюсь в квадрат, предназначенный нашему классу. Занимаю место в крайнем ряду, но учительница громко выкрикивает мою фамилию, жестом подзывая к себе.

— Джугели, верно?

Ловлю на себе любопытные взгляды близстоящих выпускников.

— Да.

— Я — Матильда Германовна, приветствую, — мазнув ручкой галочку на бумажке, здоровается со мной она. — Стань-ка сюда, милочка, мне срочно нужно прикрыть это безобразие. Владислава, покороче юбки дома не нашлось? У младшей сестры взяла? — обращается к высокой блондинке, расцеловывающей в обе щеки рыжую подругу.

— Это мини. Тренд сезона, — раздражённо цокая, отвечает ей девушка.

— Это, Ковалёва, называется стыд и срам! Стратегически важные места необходимо прикрывать, ты в курсе?

— Да бросьте, Матильда Германовна, грех тёлкам прятать такие копыта, — вмешивается в их разговор бритоголовый парень, жующий жвачку.

— За языком следи, Чижов.

— А чё?

Дальнейшие реплики заглушаются песней «Учат в школе», льющейся из колонок.

В центр площадки выбегают танцевать первоклашки, и я, сощурившись от лучей вышедшего из-за облака солнца, наблюдаю за тем, как они вразнобой движутся по заученной траектории.

Оглядываюсь назад. Ищу в толпе родителей Алису Андреевну, нарушившую обещание, но натыкаюсь лишь на заинтересованную физиономию того самого Чижова, получившего нагоняй от классного руководителя.

— Новенькая, что ли? — пытается перекричать музыку.