Запретное

Но как я могу винить Нико за то, что он заставил меня понять — я влюбилась в своего брата? Чувство находилось там годами, поднимаясь все ближе и ближе к поверхности с каждым днем; это было лишь вопросом времени, когда оно прорвется сквозь нашу хрупкую сеть отрицания, заставив нас противостоять правде и признать, кто мы есть — два человека, которые любят друг друга, любят так, что никто другой не может понять. Действительно ли я жалею об этой ночи? Тот единственный миг радости между сомнениями — некоторые люди никогда не испытывают ничего подобного и за всю жизнь. Но минус в том, что вкус чистого счастья — как наркотик, проблеск рая, он заставляет вас желать больше. И после этого момента ничего уже не может быть как раньше. По сравнению с этим все становится серым. Мир становится пресным и пустым, ничего больше не имеет смысла. Ходить в школу — зачем? Сдать экзамены, получить хорошие оценки, поступить в университет, встретить новых людей, найти работу, двигаться дальше? Как я смогу жить отдельно от Лочена? Буду видеться с ним только пару раз в год, как мама и дядя Райан? Они росли вместе, они тоже были близки. Но потом он женился и переехал в Глазго. Так что у мамы и дяди Райана общего сейчас? Разделенные чем-то большим, чем расстояние и образ жизни, даже их воспоминания о совместном детстве исчезли из их памяти. То же самое случится со мной и Лоченом? И даже если мы оба останемся в Лондоне, когда он найдет девушку, когда я найду парня, как мы это выдержим? Как мы сможем смотреть друг на друга, живя отдельно, зная, как все могло бы быть?

Я пытаюсь избавиться от боли, думая об альтернативах. Иметь физические отношения с братом? Никто так не делает, это отвратительно. То же самое, если бы Кит был моим парнем. Я содрогаюсь. Я люблю Кита, но сама идея того, чтобы целовать его, отвратительна. Это не будет ужасно, а будет омерзительно — даже если мысль о том, что он целуется и обнимается с той худой американской девчонкой, с которой все время гуляет, довольна плоха. Я не хочу знать, чем он занимается со своей так называемой девушкой. Когда он станет старше, я надеюсь, что он встретит кого-то, влюбится, женится, но я никогда не захочу думать об интимных подробностях, физической стороне вещей. Это его дело. Тогда почему? Почему с Лоченом все по-другому? Но ответ настолько прост: потому что Лочен никогда не ощущался как брат. Ни как надоедливый младший, ни как любящий командовать старший. Мы с ним всегда были на равных. С тех пор, как мы были детьми, мы были лучшими друзьями. Всю жизнь нас связывали узы, крепче простой дружбы. Вместе мы воспитывали Кита, Тиффина и Уиллу. Мы вместе плакали и утешали друг друга. Мы видели друг друга в самом ранимом состоянии. Мы разделяли бремя, непонятное внешнему миру. Мы были там друг для друга: как друзья, как партнеры. Мы всегда любили друг друга, а теперь мы также хотим любить друг друга в физическом плане.

Я хочу все это объяснить ему, но знаю, что не могу. Я знаю, что, каковы бы ни были причины наших отношений, как бы сильно я ни пыталась оправдать их, это ничего не меняет: Лочен не может быть моим парнем. Из миллионов людей, населяющих эту планету, он относится к тем нескольким, с кем я никогда не смогу быть. И я должна это принять, даже если это медленно, как кислота на металле, разъедает меня изнутри.

Время идет, серое, холодное, безжалостное. Дома все следует своим чередом, снова и снова. Осень сменяется зимой, дни становятся заметно короче. Лочен ведет себя так, будто той ночи никогда и не было. Мы оба так себя ведем. А что нам еще остается? Мы разговариваем об обычных вещах, но наши взгляды редко встречаются, а когда это происходит, то это всего лишь одна или две секунды, прежде чем они нервно разбегаются в стороны. Но я задаюсь вопросом, о чем он думает. Я предполагаю, что, видя, насколько это неправильно, он выкинул все это из головы. Но, в любом случае, у него хватает мыслей. Его учительница по английскому все еще пытается сама заставить его говорить перед классом, и я знаю, что он боится ее уроков. Мамино поведение становится все более непредсказуемым — она все больше и больше времени проводит с Дэйвом и редко приходит домой трезвая. Время от времени она уходит в загул по магазинам и возвращается из-за возникающего чувства вины с подарками для каждого: хрупкими игрушками, которые ломаются за несколько дней; компьютерными играми, чтобы приклеить к монитору Кита; сладостями, которые снова сделают Тиффина неуправляемым. Я смотрю на это все, как с очень большого расстояния, не в состоянии больше ни с чем связываться. Напряженный Лочен с бледным лицом пытается сохранить своего рода порядок в доме, но я чувствую, что он слишком близок к критическому состоянию, и я не способна ему помочь.