Запретное чтение

Я легла на спину прямо на полу и стала читать брошюру. Моя одногруппница, с которой мы на первом курсе жили в одном общежитском корпусе, славилась тем, что курила благовония и разбавляла вино фруктовым соком. В брошюре было сказано, что она открыла в Мэне приют для женщин, подвергшихся избиению и домашнему насилию, и недавно выступала с речью перед конгрессом. На следующей странице была девушка, которая окончила университет прошлой весной, а теперь измеряла, с какой скоростью тают ледники, в перерывах между всевозможными стипендиями. Выпускница 1984 года боролась за права сексуальных меньшинств в Калифорнии — в брошюре была фотография, на которой они с подругой стояли на фоне деревянного дома девятнадцатого века, который вместе отреставрировали.

Я представила себе, что в этой брошюре могли бы написать обо мне:

Люси Гулл, выпуск 2002, сегодня отважно выдала на руки десятилетнему читателю «Войну тележек»[27], несмотря на засилье в данном произведении игрушечного оружия и тот факт, что книга напрочь лишена так называемого «божественного света».

«У меня не было другого выбора, — объясняет мисс Гулл, которая к своим 26 годам достигла определенных успехов лишь в проставлении штампов в книжных формулярах, в возвращении книг на полки и в чтении вслух смешными голосами. — Дело в том, что мы не имеем права отказывать в выдаче книг, если у человека есть читательский билет. Я даже не вполне понимаю, зачем вы со мной беседуете».

Гулл живет одна, в квартире над театром, часто забывает воспользоваться увлажняющим кремом, и недавно у нее на задней поверхности бедер появилась сыпь из-за аллергии на ткань, которой обит ее библиотечный стул.

В ту ночь мне снились книжные формуляры. Лорейн показывала мне книгу в простом красном переплете и спрашивала, кто из читателей брал ее на руки. И я зачитывала ей имена из формуляра: Иэн Дрейк, Джордж Буш и Господь Бог.

4

Ковчег

Иэн был гениальным ребенком, что правда, то правда. Как-то в ноябре он пришел со своей няней — он уже несколько недель приходил не один и все это время без особой охоты уносил домой разные биографии и сборник мифов и легенд американских аборигенов. («Они все про ворон, — сказал он, возвращая книгу. — Мой отзыв об этой книге такой: с воронами они тут переборщили».) Его няня Соня была забитой филиппинкой с пятилетней дочкой, которая иногда молчаливо их сопровождала и, пока Иэн выбирал книги, сидела в углу и теребила библиотечных кукол. Когда Иэн находил себе какую-нибудь детскую повесть, Соня внимательно вертела книгу в руках и перелистывала страницы, как будто надеялась, что книга подаст ей какой-нибудь знак о своей пригодности или непригодности, и наконец спрашивала:

— А что скажет твоя мама? Я ей это покажу, хорошо?

Иэн в ответ неизменно выхватывал книжку у нее из рук, заталкивал обратно на полку и сердито уходил в отдел научно-популярной литературы.

В ту ноябрьскую субботу они с Соней пришли без ее дочери, и Иэн тут же уселся за один из компьютеров напротив моего стола — раньше он никогда этого не делал, даже если собирался поискать какую-нибудь книгу.

— Слушай, Соня, — сказал он. — Я поиграю в интернете в «Миссию Ноя». Хочешь посмотреть?

— Твоя мама не разрешает играть в видеоигры в библиотеке.

Голос Иэна стал таким пронзительным, что я сразу поняла: Соня согласится на все, лишь бы он замолчал. Это был не голос, а прямо-таки перечный газ.

— Это единственная игра, в которую мне разрешают играть! — кричал Иэн. — Ты же видела, как я играю в нее дома! Она про Ноя! Можешь сама у нее спросить! Можешь позвонить ей прямо сейчас и спросить, она наверняка страшно разозлится, что ты ей звонишь, потому что у нее сейчас совещание, но все равно можешь ей позвонить!

— Ладно, ладно, ладно, — сказала Соня и устроилась в кресле рядом с ним.

Это была игра с графикой 1988 года, самая бессмысленная и медленная из всех, какие мне доводилось видеть. Ной должен был бегать туда-сюда, собирать по паре животных каждого вида и относить у себя на голове обратно в ковчег. Все это время на него падали кокосы и набрасывались орлы, которые пытались отнять добычу. Мне пришлось закашляться, чтобы скрыть приступ хохота, когда Ной умер и свалился куда-то за нижний край монитора в сопровождении неожиданно минорного писка компьютера. Обычно я ужасно злилась, когда дети приходили в библиотеку, только чтобы поиграть, но за этой игрой наблюдать почему-то было очень увлекательно — возможно, как раз потому, что она была настолько ужасна. И я втайне порадовалась, увидев, что у Ноя осталось еще целых девять жизней. Соня, должно быть, тоже это увидела: она наконец не выдержала и объявила, что сходит наверх за журналом.

Иэн пристально вглядывался в монитор, удерживая козу на голове у Ноя, пока Соня не свернула за угол. Как только она скрылась из виду, он выскочил из крутящегося кресла и бросился к моему столу.

— Миссия выполнена! — зашептал он. — Правда, здорово? Я ее совершенно уморил!

Он сбросил со спины рюкзак, который, оказывается, все это время был на нем, и расстегнул молнию.

— Полный бак! — скомандовал он.