Запретное видео доктора Сеймура

Вдобавок с этической точки зрения она была несомненно права. Меня действительно снедало любопытство: я совал свой нос в те уголки ее жизни, которые она вовсе не хотела освещать, уже сверх всякой меры настрадавшись от резкого разоблачительного света. К тому же она чувствовала себя «изнасилованной» Шерри Томас. Должна ли она снова подвергнуться насилию — теперь со стороны пишущего под диктовку секретаря? Если правда подразумевает метафорическое раздевание, почему бы мне не оголиться самому? Этому предложению и вправду сложно было противостоять. В общем, после нескольких часов самокопания мне пришлось согласиться на требование Саманты Сеймур.

Интервью с Самантой Сеймур (продолжение)

Итак, пришли вы к решению?

Полагаю, что да.

Готовы ли вы согласиться с моими требованиями?

Я все обдумал. Я не готов делиться с вами тем, что может причинить кому-то боль.

Какие тут могут быть гарантии?

Никаких. Но я не готов делать это, заведомо зная последствия.

И все-таки…

И все-таки я готов пойти вам навстречу, дабы несколько уравнять наше положение. Я не совсем понимаю, какого рода информация вам нужна…

Все вы понимаете. Я хочу услышать то, о чем вы не хотели бы рассказывать, потому что это нанесет ущерб вашему имиджу и смотреть на вас будут уже иначе. Именно это происходит со мной, Викторией и Гаем, хотя в том нет нашей вины.

Вам не кажется, что это некрасиво? Разве так честно?

Это не некрасиво. Речь идет о силе и доверии. Так что — вперед.

И тогда мы сможем вернуться к работе над книгой?

Да.

И я смогу рассчитывать на абсолютную правдивость с вашей стороны?

Да.

Хорошо. Когда я был ребенком…

Что-то не так?

Мне все это крайне неприятно.

Теперь вы начинаете понимать, что чувствую я.

Да. Хорошо. Наверное, это справедливо… У меня был дядя. Он был человеком добрым, но эксцентричным. Не просто эксцентричным. Сейчас бы его назвали человеком с ограниченными возможностями. Мои друзья звали его дебилом.

А вы сами его так не называли?

Называл ли я его дебилом?

Да.

Да, называл.

То есть не только ваши друзья.

Нет.

Продолжайте. Я слушаю.

Выглядел он совершенным безумцем. Волосы дыбом. Руки-ноги длинные и неуклюжие. Все время улыбался. Он работал сторожем в парке, и все говорили, что он полоумный. Да, хорошо, я тоже. Он жил недалеко от нас — всего в нескольких кварталах. Я любил его, но в то же время стыдился. Он был такой странный. Сознание, как у двенадцатилетнего. Он все еще покупал игрушки и комиксы.

Как его звали?

Томас Хейнс.

Что вы с ним сделали?

Я сказал про него неправду.

Неужели это так плохо?

В те дни я часто говорил неправду. Все началось со лжи. Видите ли, по выходным он уезжал. Уходил в поход. Один. А знаете, чего мне больше всего не хватало в том возрасте?

Сколько вам было лет?

Наверное, лет тринадцать. Мне не хватало уединения. Мама с папой всегда приглядывали за мной. Мои два брата все время были рядом. У нас был маленький дом. Мне почти никогда не удавалось побыть в одиночестве, а мне нравилось одиночество. Короче, я узнал, что мой дядя Томас собирается уехать на выходные. Сама мысль о том, что буквально за углом от меня стоит пустой дом, была невероятно соблазнительной. Целый дом, где никого нет, кроме меня. Я знал, что у мамы есть дубликат ключей от его дома. Я раздобыл его. Сказал родителям, что пойду с друзьями в парк до вечера, а сам пошел и залез в его дом.

Что вы почувствовали?

Подъем. Воодушевление. Возбуждение. Страх. Весь дом принадлежал мне одному. И я знал, что тут полно тайн. Мест, где я никогда не был. Вещей, которых я никогда не видел, которые мне не показывали.

Как там было внутри?

Ветхо. Полный кавардак. Повсюду разбросана грязная одежда. Горы немытой посуды, пятна на ковре. Это был обычный домик в ряду таких же, ничего особенного. Но вкус запретного будоражил меня.

Что вы там делали?

Ничего такого. Просто порыскал. Помню, у него была игра — поле для гонок с маленькими машинками. Я мечтал о такой. Поиграл какое-то время. Потом это мне наскучило, и я стал рыться в его шкафах. Под кучей старых рубашек я нашел пачку журналов.

Что это были за журналы?

Порно. Ну, или то, что в те годы считалось порно. «Мэйфер». «Парад». Мягкая эротика по сравнению с тем, что продается теперь. Но я был зачарован. До этого я и голой-то женщины толком не видел. Я просто… был поражен. Возбужден.

Вы мастурбировали?

Что?

Вы мастурбировали на эти журналы?

Мне кажется, это не ваше…

Вы сидите в этом кресле, как судья. Вы спрашиваете напрямую, был ли у меня секс с Марком Пенджелли. Теперь мы выравниваем игровое поле, с тем чтобы я могла вам доверять.

[Пауза.]

Да.

Долго?

Я не помню. Пока не вернулся дядя Томас.

Он вернулся домой?

Я даже не слышал, как он поднимался по лестнице. И вот сижу я со спущенными штанами. Я никогда… мне было так стыдно…

Так вы об этом хотели мне рассказать?

Нет. Это хуже. Мне очень сложно.

Как он отреагировал?

А вы бы как отреагировали?

Я бы, наверное, рассмеялась.