Запретные навсегда

Я не выходил из спальни с тех пор, как впервые проснулся здесь, и, увидев хижину в первый раз, был удивлен. Она маленькая и уютная, именно такого домашнего уюта я и ожидал от Джианы, и я ловлю себя на том, что жалею, что не могу остаться подольше. Это именно то место, которое я хотел бы иметь однажды, именно в такой дом я хотел бы привести Сашу. Не в большом поместье, которое казалось холодным и неприступным, и не в стерильный гостевой домик на территории Виктора, как бы я ни ценил его гостеприимство. В такое место, как это, теплое и уютное, в место, которое ощущается как объятия надежных рук.

Я хотел быть таким для Саши… для ее безопасности. Ее комфортом. У меня ничего не получилось.

Я не позволю этому случиться снова.

— Будь осторожен, родной, — говорит Джиана, нежно обнимая меня, заботясь о моей ране. — Это будет опасно. Возвращайтесь целыми и невредимыми.

Трудно обещать ей что-то, что, я знаю, может оказаться ложью, но я не хочу оставлять ей ничего, кроме надежды.

— Я так и сделаю, — твердо говорю я ей. — С Сашей. Мы оба, будем целые и невредимые.

Я пожимаю Томасу руку, благодаря его за помощь, и следую за Левином к машине. Мы молча едем в аэропорт. На взлетно-посадочной полосе нас ждет заправленный самолет.

— Любезно предоставлено Виктором, — говорит Левин, кивая в его сторону и протягивая мне упакованную сумку. — Он сделал все, что смог.

— Честно говоря, это больше, чем я смел надеяться. — Я смотрю на него. — Я ценю это. Я знаю, тебе не…нравится возвращаться.

— Нет, — соглашается Левин. — Но я делаю то, что должно быть сделано. Мы оба разберемся.

Кажется почти неправильным путешествовать с таким комфортом, когда Саша находится Бог знает где. Я опускаюсь на кожаное сиденье, слегка морщась, и Левин смотрит на меня с беспокойством.

— Рана будет проблемой?

— Я думаю, мы это выясним. — Я пожимаю плечами, пытаясь преуменьшить это. Это чертовски жгуче, но я не хочу, чтобы Левин видел во мне обузу.

— Дай мне посмотреть. — Левин кивает на мой живот, и я хмурюсь, задирая подол рубашки и оттягивая бинты достаточно, чтобы он мог увидеть заживающую рану.

Левин корчит гримасу.

— Это не самое худшее, что я видел.

— Но не самое лучшее.

— Это зашивал не врач. — Левин откидывается на спинку стула. — Рана плохо заживет.

— Я в курсе. — Я вздыхаю, повторяя его действия. — Томасу пришлось извлекать пулю и зашивать меня. Если бы он дождался доктора, я, возможно, не успел бы.

— Тогда лучше шрам. — Левин пожимает плечами. — Они не так уж плохи. Дамам они нравятся. — Он ухмыляется. — Может быть, Саше понравится твой.

— Я был бы счастлив найти ее живой и невредимой.

— Живой, я думаю, мы справимся. — Левин задумчиво смотрит в окно, прежде чем снова посмотреть на меня, в его глазах такое выражение, как будто он вспоминает что-то, о чем старается не думать слишком часто. — Помни, что цель — выжить, максимум. Всему остальному можно помочь.

Я хочу задать ему вопросы, но не делаю этого. По выражению его лица становится очевидно, что это не то, о чем он хочет говорить.

Полет проходит без происшествий. Когда мы прибываем на частную взлетно-посадочную полосу и выходим из самолета, нас ждет черная машина без водителя. Левин садится в машину, а я сажусь на пассажирское сиденье, глядя на темнеющее вечернее небо.

— Куда мы направляемся? — Спрашиваю я, и Левин смотрит на меня.

— В отель.

Должно быть, я показал удивление, потому что Левин качает головой.

— Терпение, Макс, — говорит он, выворачивая машину на дорогу. — Такие вещи требуют времени. Ты знаешь это с тех пор, как мы помогли Лиаму. У меня есть контакт, с которым мы встретимся утром.

— У Саши может не быть времени. — Мысль о том, что может пройти еще один момент, когда ей где-то будет больно или страшно, заставляет меня чувствовать себя сумасшедшим. Я должен найти ее, мне необходимо найти ее, и я с болезненной ясностью понимаю, что чувствовал Лиам, когда потерял Ану.

— Мы сделаем все возможное, чтобы убедиться, что оно у нее будет. — Левин замолкает, и я не спорю. Логически я понимаю, что сегодня вечером ничего нельзя сделать.

Я также знаю, что мне не удастся выспаться.

11

САША

Пребывание в тюремной камере, потому что это именно то, что есть, даже если это не традиционная тюрьма, именно такое ужасное, каким я его себе и представляла. Дело не только в том, что здесь холодно или всегда сыро, или что кровать такая же неудобная, как лежать на бетонном полу, или что это напоминает мне о самых ужасных днях после того, как я впервые приехала в Штаты, в тех запертых комнатах на складе. Одного этого достаточно, чтобы погрузить меня в почти постоянную панику, но что еще хуже, это полное отсутствие приватности.