Запретные удовольствия. Оранжевая комната

– Согласен, – кивнул Дима, перезаряжаясь, кивнул как-то бездушно и холодно.

Я уняла дрожь и тоже кивнула.

– Чтобы подойти к борту незаметно, многого не надо. Но вот чтобы взобраться на борт!..

– Я могу по якорю, – сразу же прокомментировал Дима, – у меня черный костюм никуда не делся. Забраться-то заберусь, а дальше что?

– В принципе можно попробовать еще с отмели, где нос, там и расстояние маленькое, скинешь какую-нибудь веревку, мы и залезем… Таня, ты умеешь лазить по веревке?

– Если не хотите лишнего шума, дайте мне на пистолет глушитель! – потребовала я, кивнув в ответ.

– Я тебе лучше третий пистолет дам, – серьезно ответил Дима, – хотя жаль, собирался стрелять с двух рук… Ты только не жалей их, ты просто не знаешь, какие они сволочи.

– Тебе-то откуда знать?! – в сердцах воскликнула я.

– Раз они на это дело пошли, значит, готовы уничтожить невинных людей, которые случайно станут свидетелями захвата. Тебе это ни о чем не говорит? – сухо ответил он.

– Ты не обижайся, Таня, обижаться сейчас не время и не место, – неожиданно добавил Сергей. – Женщина ты классная, настоящий профессионал, но все же – женщина. А женщине всегда тяжелее убивать, чем мужику, потому что так и должно быть. Каждая женщина – мать, даже если еще не рожала.

– Ладно, я все поняла. Стрелять буду наравне с вами. Только помни: если ты погибнешь, весь наш план провалится.

– Ну вот еще, – усмехнулся Дима. – Не каркай. Я ради таких денег, которыми меня за это дело могут наградить, не то что не погибну, а просто-напросто медаль получу, за ловкость. Обещаю: без единой царапины.

– Ну, смотри.

– Значит, так, – продолжил Сергей, – радиорубка обычно располагается впереди, у носа, причем где-то на первой или на второй палубе, где на этом корабле – точно сказать не могу, плана не имею. В нее ведут две двери – изнутри и снаружи, причем наружная открывается только из рубки. Антенны там не стоят, они выводятся куда-то наверх. Там есть одно довольно большое окно. Через него скорее всего и придется стрелять. Всё поняли?

– Всё, – ответила я. – Сейчас погребем к отмели, там отмерим глубину. Если можно встать, значит, отвлекать охранников на носу будем нашей моторкой.

– Как это?

– Как только ты полезешь вверх по якорю, мы пустим ее вперед, параллельно борту, метрах в шести, чтобы было хорошо видно. Можно снять заглушку с мотора, но тогда будет всеобщая тревога. Нет, лучше не снимать.

– А что это даст?

– А то, что хотя бы некоторые из тех, кто охраняет нос, снимутся и побегут предупреждать тех, кто охраняет корму, о такой напасти. Тут-то тебе, Дима, придется снять всех, кто остался, и кинуть нам причальный канат или еще что-нибудь в этом роде.

– Не надо приколов с лодкой, – уверенно покачал головой киллер, – вообще не надо никакого шума. Я залезу туда и просто перебью всех пятерых. Или шестерых, если их шестеро.

– Как ты их шестерых один перестреляешь?! – скептически возразил Сергей, поглядывая в бинокль.

– Проще некуда – они выстрелов даже не услышат: если мы здесь слушаем дискотечные песни, как будто из-за стенки, то у них там все еще громче! Хватит базарить. Хватит ждать! Я начинаю волноваться!

– С Богом! – я перекрестила человека, который убивал и отправлялся убивать снова. Было очень тошно.

Мы подплыли совсем близко, прикрываясь островом, и успели оказаться в густой тени «Максима Горького» прежде, чем нас кто-либо заметил. Борт возвышался метров на восемь в высоту, когда мы бросили лодочный якорь в непосредственной близости с корабельным.

Молча, без единого слова пожали друг другу руки, и Дима отправился наверх, изредка тихо позвякивая звеньями цепи.

Он полз медленно, я вспотела, краем уха слыша кричащую песню Валерия Леонова, стараясь вычленить из дискотечного шума толпы подозрительные, непривычные уху звуки.

Все было спокойно.

Киллер замер, подождал, все еще вися на якорной цепи у самого края дыры, в которой исчезали ее звенья, затем буквально перелился гибким движением через край дыры и исчез.

Даже мы не слышали выстрелов, однако через шесть с половиной минут, каждая секунда которых отстучала свое в моем сердце, сверху величественно упал потертый швартовый канат толщиной в три моих руки.

Первой лезла я.

Дима подал мне руку, втащил на борт. Я присела, наблюдая за обстановкой. Пятеро убитых лежали в общей куче вместе с канатами и чем-то еще. Через полминуты за моей спиной возник Сергей. Все их оружие полетело в воду.

Трое дерзких пришельцев, трое незваных гостей, ищущих приключений на свою голову, вторглись в чуждое пространство корабля.

До радиорубки мы добрались стремительно и беспрепятственно: дискотека подвывала и гремела, сменяя Известнякова на Мармеладзе. Никто не встретился на нашем пути.

Я осторожно заглянула в окно, высунув краешек носа. В полутемной рубке было четверо: двое связанных радистов и двое мужчин, развалившихся в их креслах.

Один читал газету в тусклом свете лампочки, другой дремал.

Мы дождались особенно громкой и продолжительной рулады Мармеладзе и одновременно выстрелили через стекло.

Оно брызнуло с хрустальным звоном в момент затяжной ноты «ля».