Запретный город Готхэн (ЛП)

Но задача еще не была выполнена до конца; пока они оставались на этой стороне прохода ему не суждено поспать.

Собрав остатки сил, варвар крикнул в сторону всадников:

— По коням, сукины дети! Поезжайте по тропе, а я буду следовать вдоль обрыва. Я вижу место за следующим поворотом, где я мог бы спуститься вниз на дорогу. Возьмите Клонтара, он будет свободен, но не сейчас.

— Скорее, Конан! — добежал до него серебристый голосок Ясмины. — До Вендии далеко, и много еще гор лежит на нашем пути!

Конан засмеялся и вложил меч в ножны. Его смех прозвучал устрашающе, как рев зверя. Внизу уркманы уже выбрались на дорогу и запели однообразную, сложенную в его честь песню.

Называлась она «Повелитель Меча», и повествовала о человеке, который шел, шатаясь высоко над ними, вдоль обрыва, с лицом, что было подобно ухмыляющемуся черепу, оставляя при каждом шаге пятна крови на скале.

Двое против города

После побега из Готхэна, Конан вместе с группой уркманов добрался до Гори. Здесь он расстался с Ясминой и уркманами, которые пообещали, что будут сопровождать девушку до самого Ширхама.

Конан же отправился в залив Ксапур, где намеревался сесть на корабль и доплыть до Шахпура, чтобы затем добраться до Киммерии. После длительных переговоров, один из капитанов согласился выйти в море за тройную оплату.

Когда от Шахпура их отделял лишь один день пути, ночью начался жестокий и мощный шторм. На четвертый день, когда шторм утих, глазам моряков явился дикий и чужой ландшафт. Высадившись на берег, Конан решил заночевать на берегу, перед обратной дорогой на юг. Утром же северянин увидел, что корабль уплыл в ночь с его вещами и, конечно же, с золотом.

Конан поклялся отомстить капитану Шараху, но ему не оставалось ничего другого, как пойти пешком, и варвар отправился в путь немедленно. Через несколько дней воин добрался до сказочного города, в котором исполнялись какие-то странные обряды.

1

Сквозь ослепительно цветовую гамму улиц Шантариона следовала чужеземная фигура, совершенно неуместная в этом месте. В самом богатом городе мира, куда галеоны с фиолетовыми парусами свозили богатство многочисленных морей и земель, было изобилие чужестранцев; посреди местных купцов, их рабов и охранников скользили воры с ловкими пальцами, шествовали темнокожие кушиты, толпились группы сухощавых кочевников с юга. Номады из великой пустыни смешивались с королевской свитой увешанной золотом.

Пришелец, которого обратились все глаза, все же был совершенно чуждым и не похожим на жителей города.

— Это аквилонец, — прошептал царедворец в пурпурных одеждах своему спутнику, чьи одежды и раскачивающаяся походка на широко расставленных ногах выдавала в нем человека с моря.

— Похож, но не совсем. Он должен быть из какого-то связанного с ними, но дикого племени. Вероятно, варвар с севера.

Обсуждаемый человек являл собой некоторое сходство с аквилонцами, у него были длинные черные волосы, голубые глаза и светлая кожа, несмотря на загар, контрастирующая с более темной кожей местных жителей.

Тем не менее, на этом и заканчивалось все общее. Его сильная и львиноподобная, гигантская фигура делала человека более похожим на варвара с севера, чем на аквилонца, горца, что провел свою жизнь не в стенах, или плодородных сельскохозяйственных долинах, а в постоянной схватке с дикой природой.

Ритм такой жизни отражался в чертах его строгого лица и на крепком сложении, мощных руках, широких плечах и узкой талии. На голове у него был рогатый, ничем не украшенный шлем, грудь была скрыта под чешуйчатым панцирем. С широкого, отделанного золотом пояса свисал длинный, обоюдоострый меч и кинжал с двусторонним изогнутой лезвием в длину около фута, у рукоятки бывший шириной с ладонь — жуткое оружие в руках опытного владельца.