Зарабатывать на хайпе. Чему нас могут научить пираты, хакеры, дилеры и все, о ком не говорят в приличном обществе

Хотя у отщепенцев и предпринимателей есть нечто общее – и те и другие склонны рисковать и с увлечением и смекалкой стремиться к свободе и независимости, – их не стоит смешивать. Отщепенцы отвергают традиционные ценности, критически настроены по отношению к себе и не защищены социально. Они расширяют привычные рамки. Они бросают вызов системе. Конечно, случается, что предприниматель обнаруживает в себе черты отщепенца, и результат смешения этих типов личности может быть взрывным.

Примерами такого гибридного типа личности могут служить два бизнесмена – Стив Джобс и Ричард Брэнсон. Уверенный в себе, нацеленный на результат и не жалеющий усилий для победы Джобс – квинтэссенция предпринимателя. Ему удалось создать одну из самых успешных компаний мира, которая сделала имиджевые продукты доступными для массового потребителя. И хотя иногда Джобс казался абсолютно неуязвимым, он не боялся показывать свою ранимость (главный пример – его знаменитая речь перед первокурсниками Стэнфордского университета, в которой он рассказывал, как чувствовал себя полным ничтожеством после увольнения из созданной им же компании).

Дух несогласия и нонконформизма, который Джобс культивировал в Apple с первых дней существования компании, когда компьютерным бизнесом заправляли застегнутые на все пуговицы большие дяди, был продемонстрирован в нашумевшем рекламном объявлении, прославляющем не кого-то иного, а именно отщепенца:

«Все дело в ненормальных. В отщепенцах. В бунтовщиках. Нарушителях спокойствия. Тех, кто явно не отсюда. Кто видит по-другому. Кому не нравятся правила. И кто не ценит сложившийся порядок вещей. За ними можно повторять, с ними можно не соглашаться, их можно восхвалять или поносить. Но единственное, что у вас, похоже, не получится, – это игнорировать их. Потому что они несут с собой перемены. Они – двигатель прогресса человечества. И там, где некоторые видят сумасшедших, мы видим гениев. Потому что мир меняет именно тот, кто достаточно ненормален, чтобы считать себя способным на это».

Примерно такое же уникальное сочетание черт отщепенца и предпринимателя заставляло Ричарда Брэнсона использовать возможности и рисковать там, где другие боялись это делать. Будучи в силу своей дислексии[16] не слишком успешным студентом, Брэнсон занялся предпринимательством в шестнадцать лет. Его первым предприятием стал журнал Student, который выпускался учениками старших классов для своих сверстников. Затем он создал музыкальный магазин Virgin, располагавшийся в полуподвале церковного здания. В начале семидесятых годов у него уже было достаточно денег, чтобы создать собственный звукозаписывающий лейбл, и на свет появилась фирма Virgin Records. Брэнсон начинал с записей музыкальных экспериментаторов, которых побаивались издавать другие лейблы.

На волне успеха бренда Virgin и вопреки советам многих успешных друзей и конкурентов Брэнсон стал первопроходцем других отраслей, таких, как космический туризм. Гремучая смесь нонконформизма и предпринимательской интуиции поставила Брэнсона на восьмое место среди богатейших британцев (на момент написания этих строк), а также обеспечила его почетным местом в Экономике Отщепенцев.

Мы разговаривали со многими представителями творческих профессий, которым не чужды предпринимательские качества. Как и Брэнсон, американский кинематографист и писатель Лэнс Уейлер подвержен дислексии. В детстве он испытывал проблемы с разговорной речью и постоянно находился в числе отстающих в школе. Отказавшись поступать в университет, Уейлер стал работать посыльным на киносъемках – он отвозил пленки со съемочной площадки в лабораторию, ночуя при этом в своей машине. Его карьера в кинематографе потихоньку развивалась, и в 1996 году он неожиданно стал широко известен с фильмом «Последняя трансляция» – первым художественным фильмом, который можно было смотреть в ноутбуке. Уейлер с приятелем потратили на съемки девятьсот долларов, а касса фильма составила почти пять миллионов.

«В то время, – рассказал нам Уейлер, – люди считали, что, используя цифровые технологии, мы уродуем кинематографию. Нас и за кинематографистов не считали». Он полагает, что своим успехом фильм был обязан главным образом некоторой наивности, бунтарству и духу эксперимента. «Мы бунтовали против разрешительной системы». Уейлер считает, что способствовал созданию нового типа кинематографа. «Мы были как эта маленькая толстушка из Огайо, о которой рассказывает Фрэнсис Коппола в фильме «Сердца тьмы», – сказал нам Уейлер. – Ну, помните эту мысль о том, что следующий шедевр Моцарта или хороший фильм могут явиться из какой-нибудь деревушки, когда ребенок возьмет в руки отцовскую видеокамеру. Вот это мы и сделали».