Заратустра: Смеющийся пророк

Человек — единственное незавершенное животное. И это его слава, а не беда; в этом его благословение. Он может родиться человеком и умереть Заратустрой, или Гаутамой Буддой, или Иисусом Христом — превзошедшим человечность и достигшим нового пространства, которое можно назвать просветлением, пробуждением, божественностью —

но это нечто сверхчеловеческое.

Человек — это становление.

Заратустра пользуется притчей о страннике ради этой фундаментальной истины.

Заратустра говорит себе — и естественно, когда кто-то подобный Заратустре говорит с собой, он говорит более правдиво, более открыто, чем разговаривая с другими. Говоря с другими, ему приходится уступать им и идти на компромисс; иначе он будет разговаривать на непонятном языке.

Ему приходится спускаться со своих высот в темные долины тех, с кем он говорит.

Но когда он говорит сам с собой, он может говорить на солнечных вершинах, без всяких компромиссов. Он может говорить именно то, что хочет сказать, ибо говорит он это самому себе, а не кому-нибудь; проблема непонимания не стоит. Монолог и диалог — два совершенно различных явления.

Один из самых заметных еврейских философов нашего века, Мартин Бубер

, подарил мировой мысли идею о диалоге. По его мнению, диалог — это самое важное. Однако он, наверное, не знал, что у монолога есть высота, которой никогда не было ни у какого диалога. Поэтому, когда Заратустра говорит самому себе, слушайте внимательнее, так как он говорит из самого источника своего сердца — без всяких компромиссов, нимало не заботясь о том, поймут его или нет.

Он говорит самому себе, и это самые главные слова.

Заратустра сказал в сердце своем:

"Я странник, неустанно восходящий на горы... Я не люблю равнин и, кажется, не могу долго оставаться на одном месте.

То, что он говорит, точно представляет глубочайшее внутреннее стремление людей. Все они — странники, хотя и не отважились странствовать и не осмелились взобраться на горы. Возможно, это одна из главных причин их несчастья: величайшее желание остается неисполненным; они привязаны к равнинам.

Их привязанность к равнинам имеет свои причины — так удобнее, комфортнее, это менее опасно, более спокойно. Но это расходится с сокровенным стремлением души. Душе хочется парить высоко в небе, она хочет отправиться в неведомые земли, скитаться по нехоженым путям. Она хочет взобраться на горы, на которых никто не бывал.