Заражение. Том 1 [СИ]

Днем ранее, в ярко освещенном коридоре она заметила молодого человека, у которого просила ручку, когда заполняла договор в административном корпусе. Кажется, он обрадовался ей и даже подмигнул, но времени на то, чтобы перекинутся хотя бы парой слов не было — каждую минуту они вереницей переходили от одной процедурной к другой, от томографа до пункции спинного мозга. Последнее испытание вышло особенно болезненным — длинной сверкающей иглой доктор взял мозговую жидкость прямо из позвоночника: Маша едва вышла из кабинета, прихрамывая на обе ноги, вся в слезах, полная решимости тут же бросить все к чертовой матери и уехать восвояси.

Андрей стоял через одного в очереди на экзекуцию. Он заметил ее, тут же подхватил под руку и довел до палаты. Она просто физически не могла ничего говорить, от боли перехватило дыхание, но его поддержка на удивление вселила в нее уверенность. Он улыбнулся подбадривающей улыбкой, потом сказал:

— А представьте, каково пингвинам там на холоде!

Маша невольно, сквозь слезы рассмеялась. И расхотела уезжать. Андрей кивнул ей, сжал руку на прощание и пошел в свою очередь.

— Это так больно? — спросил тот самый патлатый паренек, кажется, Антон Морозов, который стоял в хвосте, кивая на дверь с надписью «Пункция спинного мозга». — Я просто жутко боюсь боли. На это мы не подписывались.

Стоящий первым пенсионер с седой бородкой ухмыльнулся, тряхнув головой. На правой мочке его уха сверкнула серьга.

— А вам вот все на блюдечке подавай. Боль — это кайф! — сказал он с вызовом.

— Мазохист, — откликнулся молодой. — Но позитивный. Боль дает надежду, что вы еще не умерли, так?

За Андреем стоял мужчина лет пятидесяти, по виду — обычный работяга, с сильными руками и слегка туповатым выражением лица. Он, кажется, не помещался в свой халат, мышцы бугрились в рукавах.

— Я уже пять лет сдаю спинной мозг, ничего страшного. И платят хорошо, — сказал он, будто речь шла о сдаче макулатуры или чего-то похожего.

— Зверь, — вырвалось у Андрея.

Мужик посмотрел на него без выражения.

— Жить на что-то надо, — сказал он.

Металлиста, кажется, проняло и он, помявшись, замолк.

После того, как из кабинета вышел пенсионер с блаженным выражением лица, очередь и вовсе расслабилась.

— Что, так приятно? — снова влез патлатый.

— Господи, какая-то фантастика, — простонал пенсионер. — Жаль, такой анализ всего один.

— Точно мазохист, — резюмировал Антон, посмотрев на Андрея. — Ну давай, пресса, твоя очередь.

Видимо, узнал меня, подумал Андрей и шагнул в просторный кабинет с кушеткой возле стены.

Когда длинная холодная игла коснулась его кожи, он вздрогнул. Врач сделал местную анестезию в месте пункции и все равно он почувствовал, как что-то инородное, острое и давящее проникает прямо в центр его тела. В самый центр боли, нервный пучок, который мгновение спустя вспыхнул обжигающим безумным огнем.

Каким же нужно быть долбанутым, чтобы испытывать от этого удовольствие, подумал он, стиснув зубы. В глазах плясали смазанные звездочки. Андрей лежал на боку, прижав ноги к груди. Игла протиснулась между третьим и четвертым поясничными позвонками и впилась в спинной мозг. Вообще-то у взрослого человека спинной мозг заканчивается где-то на уровне первого или второго поясничного позвонка, так что прямой опасности процедура не несет, но назвать ее приятной действительно, мог только мазохист.

— Хм, — сказал врач неопределенно. Андрей почувствовал касание его холодных рук в перчатках, шевеление иглы под кожей, где-то внутри — потом стальное острие словно просело, попав в свободное пространство. — Есть! А теперь покашляйте немного, — услышал он бодрый голос. — А то еле идет.

Пришлось поднатужиться. Он боялся, что в позе зародыша вместе с кашлем он, чего доброго, пустит газы и сконфузится, но потом решил, — какого черта, доктору это вряд ли внове и кашлянул с неожиданной силой.

Невероятная боль резанула коротким замыканием. На мгновение Андрей потерял слух и зрение. Возникло чувство, словно изнутри, из центра организма, средоточия жизненных сил, всего того, что держало его на ногах, вытягивают по капле не кровь, не жидкость, а нечто гораздо более важное, — саму жизнь. Тогда он понял, почему плакала Маша — не от боли вовсе. Женщины умеют терпеть боль и болевой порог у них выше, чем у мужчин. Но терпеть, сознавая, что из тела, плавно перемещаясь в холодный стеклянный шприц, по капле утекает жизнь, — поистине невыносимо.

Ему начало казаться, что процедура никогда не закончится. Скрипя зубами от бессилия и боли, он почему-то вдруг вспомнил Мину Меррей, возлюбленную Джонатана Харкера из Дракула Брэма Стокера. Бедняжка испытывала подобные ощущения постоянно, не зная их истинной причины. А причина, между тем, находилась совсем рядом.

— Ну… вот, — спустя невозможный, бесконечный промежуток времени раздался голос доктора: — Все готово. Полежите пару минут и аккуратно поднимайтесь. Если закружится голова, посидите. Процедура безопасная, вреда от нее никакого.