— Продолжайте работать над своим вопросом! — разбудили нас в шесть утра слова Халинга. Было все еще темно; люди одевались в темноте, вздыхая и кашляя от холода. Ванные походили на армейские, над длинной узкой металлической раковиной свисало несколько кранов. Кто я? Холодная вода, попав в нос, пробудила меня. Я прополоскал горло и сплюнул воду, очищая зубную щетку от толстого сероватого налета, скопившегося у меня за ночь на языке. Рядом со мной стоял мой вчерашний партнер, длинноволосый молодой мужчина с бледным лицом, который звучно сморкался, закрывая то одну ноздрю, то другую. «Ужасная ночь, — неторопливо сказал он, искоса подглядывая на меня, — я не спал ни минуты». Я хотел сказать ему, что спал, как убитый, но проглотил слова. Он мог подумать, что я хвастался тем, что меня не волновала проведенная вчера работа. Я молча кивнул головой.
В прохладной комнате все уже разбились на пары, ожидая начала первой диады. Опухшие глаза, изнуренные бледные лица смотрели либо в пол, либо люди сидели с закрытыми глазами. Свежевыбритый Халинг уселся в кресло и обратился к нам голосом, полным бодрого энтузиазма:
— Продолжаем нашу работу. Перед началом упражнения расскажите друг другу, что вы пережили вчера вечером, а затем продолжайте выполнять технику «Интенсива». Осознавайте свою цель — просветление или прямое переживание Истины, изменяющее жизнь. Все остальное — уловки ума, уводящие вас от основной цели. Не сдавайтесь! Время ухода из этой жизни четко прописано у каждого из нас. Сегодня первый день оставшейся части вашей жизни. Используйте ее с умом!
Во время первых двух диад я испытывал сложности с речью, будто слова склеивались ко рту, но завтрак пробудил меня окончательно. После него я впервые хорошо себя почувствовал и начал понимать, как работать с техникой. Всплывающее содержание сознания, о котором я сразу же, не раздумывая, сообщал партнеру, избавило меня от желания произвести на него хорошее впечатление. Вчера меня несколько раз переполняло желание придать моим переживаниям особый драматизм и значимость. Но когда ты видишь, что остальные делают то же самое, то теряешь всякий интерес к такой игре. Первый день оказался пустой пыткой, где ничего серьезного не происходило, — мы пытались лишь выжить, прежде чем оказаться в постели. Сейчас же происходили многие вещи, большинство из которых вызывало страх. Справа от меня сидел немец или австриец, трудно было сказать, и нес какую-то чушь. Скорее всего, у него были галлюцинации. Психиатр безо всяких сомнений поставил бы ему диагноз шизофрении. Халинг медленно прохаживался вокруг нас в тапочках из меха, не обращая особого внимания на немца, но у меня сложилось впечатление, что он искоса очень внимательно приглядывает за ним.
Моим партнером оказался молодой худой англичанин с небольшой бородой и усами, критично рассказывающий о себе: «Прошлой ночью я долго не мог заснуть. Я положил сумку с бумажником себе под ноги. Я то и дело опасался, что кто-нибудь украдет его у меня в темноте. У меня все время крутятся такие мысли… — Он смотрел сквозь меня своими помутневшими испуганными глазами. — Именно такой я и есть… мое жалкое имущество… небольшие деньги… всего пару фунтов да мелочь… Я должен взглянуть этому в лицо — именно такой я и есть, и всегда таким был».
В следующей диаде моим партнером оказался молодой мужчина в сером норвежском свитере, которого я приметил еще в первый день. Его короткие причесанные волосы опускались до середины лба, а зубы отдавали белизной, как у здорового животного. Он на мгновение останавливался через каждую пару слов и сжимал зубы так, что напрягались его челюстные мышцы, отчего лицо принимало твердую, квадратную форму. У него был сильный голос; судя по манере речи, он был похож на человека, который чувствует себя хорошо благодаря своей способности искренне общаться: «Садясь рядом с партнером, я испытывал желание сказать что-то умное и приемлемое… — Он сделал паузу, будто оценивал правильность своих слов. — Меня раздражает эта потребность угождать или быть принятым другими. Я не должен беспокоиться о том, что думают остальные! Они не решат моих проблем. В жопу их! В жопу весь этот притворный мир! В жопу и такого человека, как я, за то, что не может оставаться собой каждую секунду…» Он продолжал критиковать свое поведение, говорил все быстрее и быстрее, и перед тем, как его пять минут истекли, он довел себя до бешенства.
Его слова тронули меня. Мне было трудно не отвечать и не испытывать похожие чувства. Мои мысли оборвались, когда кого-то позади меня начало рвать. «В сумку, в сумку», — кричали ему ассистенты. Халинг встал с кресла и с равнодушным выражением лица удалился.
— Боже мой, — сквозь сжатые зубы произнес мой партнер, хоть он и должен был молчать во время моих последних пяти минут, — мне становится противно, когда кого-то рвет.