Заря Айваза. Путь к осознанности

Время неумолимо шло, и никто из нас не знал, какое время суток царило на улице. На стульях становилось больно сидеть, усиливалась боль в спине и шее. Животы урчали, мочевые пузыри были наполнены до предела, а во ртах царила засуха. Нас одолевали сонливость и немота, мы сидели с полуоткрытыми глазами. Когда кто-то закрывал глаза, даже на секунду, Акерман как ястреб замечал это и кричал: «Глаза должны быть открытыми! Можете спать, но глаза должны быть открытыми!» Как и все остальные, я потихоньку начал думать, что он был недосягаем для нас. Неважно, какие пустые и скучные доводы приводили участники, Акерман внимательно следил за ними, его внимание было острым, как только что выкованный серп. Он не только слышал слова, но и безошибочно распознавал эмоциональный фон, с которым они поступали. Он разносторонне подходил к понятиям, выворачивал комментарии наизнанку, как пару носков, в то время как участники погружались все глубже и глубже в туманную неясность. Казалось, что этот день никогда не пройдет. «Ответственность» большими буквами было написано Акерманом на доске.

— Вы понимаете, что вы ответственны за свои переживания? Конечно, нет! Вы не в силах уловить это. Поэтому ваша жизнь пребывает в глубоком дерьме.

Реакции не последовало, затуманенность спеленала сознание двухсот пятидесяти человек, лица которых оцепенели. Было уже поздно, и каждый из нас хотел скорее покончить с этим.

— Не спать, смотреть сюда! — кричал Акерман. — С этого момента вы должны взять ответственность за общение, так как мы изучаем его, так? Мы общаемся. Когда я общаюсь, я несу ответственность за то, как вы меня поймете. С другой стороны, вы несете ответственность за то, как вы поймете меня, и, что более важно, вы несете ответственность за любые добавления или упущения из того, что я вам сказал. Вот Мэри-Энн назвала меня ужасным грубияном. Я понимаю это. Допустим, я почувствовал себя оскорбленным и разозлился. Если у меня появились эти чувства, значит, только я ответствен за них, так как добавил их я. Она передала мне слова, но не гнев. Злобу я создал сам!

Его большие голубые глаза наблюдали за нами с подиума, дожидаясь реакции группы из двухсот пятидесяти человек.

— Я вас много раз называл кретинами. Осмыслите мое сообщение и посмотрите, добавили ли вы к нему что-то еще: гнев, ярость, обиду? Вы цепляетесь за все, что относится к вам. Ваша дерьмовая натура так вас устроила — вы похожи на роботов, которые по нажатию кнопки действуют тем или иным образом. Вы почувствовали обиду из-за того, что я вас назвал кретинами. Отлично! Обида порождается и в счастливых семьях. Главное в том, что она идет от вас, а не от меня. Я только посылаю вам слова «вы — кретины», и больше ничего. Все остальное — дело ваших рук. Кто еще, как не вы, несете за это ответственность?

Никто не проронил ни слова, ни одна рука не взмыла в воздух, все им сказанное, казалось, не поддавалось сомнению, никакой аргумент не мог пошатнуть его утверждения.

— Сейчас мы будем работать над одним процессом, — спокойным голос промолвил Акерман. — Когда мы закончим работать над ним, у вас будет перерыв, и вы сможете сходить в туалет, что-то перекусить и выпить, — вздох облегчения пронесся по всему залу. — Процесс называется «Нахождение пространства в собственном теле и расслабление». Я хочу, чтобы вы тщательно поработали над этим, а не просто делали вид, что работаете, чем обычно вы занимаетесь в реальной жизни. Понимаете?

Пятнадцать минут он разъяснял нам подробно, в чем заключался процесс, возвращался пару-тройку раз к некоторым вещам, подчеркивая важность элементов процесса. Это было похоже на одно из тех упражнений по расслаблению, что даются на многих семинарах и в некоторых книгах, но Акерман вел себя так, словно он открывал участникам некую тайну.

Процесс длился чуть более получаса. Поначалу я испытывал некоторые трудности в работе с ним, так как то и дело думал о еде и апельсиновом соке. Постепенно процесс начал захватывать меня, я стал забывать о своем теле. Громко стонущий и плачущий сосед то и дело отвлекал меня. Я пару раз напрягался из-за мессианского хвастовства Акермана, однако должен признать, благодаря тому, что Акерман вел процесс, он проходил более интенсивно и усиленно, чем если бы мы проводили его в одиночку. По окончании от чувства голода и жажды не осталось и следа, только мочевой пузырь требовал похода в туалет.

Когда я вернулся на место, Акерман уже сидел в своем кресле. Он с энтузиазмом смотрел на то, как участники наполняли зал, словно ему было невтерпеж продолжить. Должен кое-что здесь прояснить — он честно заработал каждое полученное им пенни. За перерыв он переоделся, и теперь на нем была бело-голубая рубашка в полоску.