Заря Айваза. Путь к осознанности

— Все готово для твоего первого «Интенсива», — сказал он голосом капрала, докладывающего вышестоящему командиру. — Лучше, чем комнаты с одной спальней, я не смог подыскать. Я попытался снять зал в Центре культуры или в школе, но в таких местах всегда требуют бумаг, подтверждающих официальность организации. Ассистентов было трудно найти, все хотели стать участниками.

— Если ассистентов нет, я поработаю и без них.

Он с изумлением посмотрел на меня и сказал:

— Будет около двадцати человек. Я не знаю, как мы будем спать на такой площади.

— Куда ты везешь меня?

— Домой. Тебя ждет целый поздравительный комитет, на этот раз у нас есть гораздо большие причины, чтобы порадоваться за тебя.

— Нет. Сначала я хочу увидеть помещение, где буду проводить «Интенсив».

Помещением оказалась пустая квартира неподалеку от Калемегдана, в которой эхом отражались наши шаги и голоса. Просторная гостиная, кухня, прихожая и ванная.

— Каждому нужно прихватить с собой спальный мешок и пару одеял. Мы воспользуемся и прихожей.

— Я понимаю. Напишу об этом в приглашении. Тебе нужно будет взглянуть на окончательный вариант. Конечно же, тут надо проделать много работы. Но ты просто скажи мне, и я здесь.

— Нужно рассказать людям о месте проведения «Интенсива» и начать его. Все, что касается истины, — просто. Люди усложняют вещи и обстоятельства, чтобы избегать их.

— Могу ли я спросить кое о чем? — Его бледные глаза превратились в щелочки от любопытства.

— Да, только будь краток.

— Испытывает ли человек мистические переживания на «Интенсиве»? Я имею в виду, по-настоящему мистические?

— Длинная история обесценивает свою важность. Ты узнаешь это по окончании «Интенсива». Личное переживание здесь — единственный критерий.

Время перед «Интенсивом» пролетело очень быстро. У меня часто менялось настроение. Несколько раз я уже было хотел отменить его, но затем мужество возвращалось ко мне. Я не делал ничего, чтобы вернуть его обратно, и каждое его новое возвращение было сильнее предыдущего, наполняя меня энергией, от которой трясло, как от духовной лихорадки. Я понимал, что записавшиеся люди доверяли мне, но несмотря на это они часто звонили по телефону, чтобы получить более подробные объяснения: чего им ожидать, будут ли они нормальными после «Интенсива», что с ними будет, если глубоко внутри они обнаружат себя гомосексуалистами… Я проявлял терпение, о котором даже и не подозревал, у меня быстро получалось убеждать их в том, что они подошли к решающему моменту в своей жизни.

— Папа, я и не мог подумать, что ты можешь так убеждать, — сказал однажды мне Ненад после очередного моего телефонного разговора. — Ты мог бы продавать холодильники эскимосам.

У меня не было ассистента, который бы готовил еду для участников, так что, накупив детского питания, я размешал его с молоком, йогуртом, яблоками, ржаным хлебом, сохранявшим какое-то время свою свежесть, и жареным арахисом. Я запасся огромными дозами витаминов, купил свечи в случае отключения электричества и записал кассету со звуком удара в гонг через каждые пять минут. Согласно расписанию, «Интенсив» начинался в четверг вечером и заканчивался в субботу ночью. В четверг моя энергия начала закипать, все было готово для того, чтобы зажечь искру в этой части мира. Вечером, в то время пока я упаковывал свой старый спальный мешок, с которым меня связывала долгая история, Лидия стояла у двери комнаты:

— Я хочу поговорить.

— Давай после «Интенсива», — быстро сказал я, суетясь в комнате. В важные моменты я часто что-то забываю, а потом расстраиваюсь по этому поводу.

— Нет, я слишком долго откладывала этот разговор. Больше не могу ждать ни секунды, — сказала она и пошла на кухню.

Наши отношения охладели за последние месяцы. Она неодобрительно относилась ко мне и отказалась принять участие в «Интенсиве». Лидия сидела за кухонным столом с болезненно сморщенным лбом и сжатыми губами. Я пододвинул стул к столу.

— Ну, рассказывай мне, что же это за такое важное, что не может подождать до воскресного вечера?

— Я хочу подать на развод.

Эту фразу я слышал уже не в первый раз, в наших ссорах мы «разводились» несколько раз. Такое заявление было вступительной частью чего-то другого, как первый ход пешкой в испанской партии. В ее голосе и выражении лица чувствовалась холодная решимость. Еле сдерживая себя, я дрожащим голосом произнес:

— Не начинай сейчас. Ты знаешь, что у меня надвигается. «Интенсив» — самое важное в моей жизни. Давай отложим этот разговор на пару дней, а затем сможем спокойно поговорить.

— Я знаю, что для тебя самое важное — это «Интенсив»… к сожалению. Но для меня он ничего не значит, хватит с меня твоих важностей.

— Я не хочу ссориться. Поговорим в другое время.