Заря Амбера

— Щенок думает, что у него есть зубки?

— Их вполне достаточно, чтобы перегрызть тебе глотку, — отрезал я.

Локе пожал плечами.

— Приношу свои извинения, брат. — Он намеренно подчеркнул последнее слово, как будто сомневался в его истинности. — Я выразился необдуманно. Я хотел сказать, что…

— Локе, заткнись! — прошипела Фреда так тихо, что даже я едва ее услышал. — Или я позабочусь, чтобы ты и вправду пожалел о своих словах! Мы на ужине!

Локе посмотрел на нее, потом отвел взгляд, но фразу не окончил. Меня он не боялся, это ясно. А вот мог ли он испугаться Фреды?

Фреда осторожно коснулась моей руки.

— Оберон, сядь, пожалуйста.

Она не приказывала, а просила, просила мягко, по-дружески, и эта просьба катко разом обезоружила меня. Я выдохнул и повиновался.

— Как известно нашему брату, пререкаться и ссориться во время ужина запрещено, — многозначительно произнесла Фреда, умудрившись сделать это замечание столь же оскорбительным, как и реплики Локе.

И я поймал себя на том, что Фреда нравится мне даже больше, чем я думал.

— Спасибо, — сказал Дворкин Фреде и кашлянул, прочищая горло. — Итак, на чем я остановился?

Я послушно подобрал ложку и вернулся к супу. На самом деле, есть мне уже расхотелось, но нельзя было показывать Локе, что он таки испортил мне аппетит.

— Оберон — мой сын, — уверенно заявил Дворкин. — Я это знал еще с момента его рождения. И сегодняшнее испытание это подтвердило. Но что касается Логруса, сложность в том… он до сих пор остается загадкой, даже для меня. Его узор присутствует в Обероне — в этом сомнений быть не может, — но по какому-то капризу судьбы или выродившейся крови нашего несчастного семейства узор искажен куда сильнее, чем у кого-либо из нас. Ничего более я к этому добавить не могу.

И вновь воцарилась тишина. Но теперь мои братья и сестры смотрели на стол, на стены, на свои тарелки, друг на друга, на Дворкина — куда угодно, лишь бы не на меня.

Неловкое молчание тянулось уже несколько минут, когда вдруг голос подал Эйбер.

— Отлично сработано, Локе! — воскликнул он и захлопал в ладоши. — Превосходный способ помочь недавно появившемуся брату освоиться в семье и украсить застольную беседу!

— Заткнись! — прорычал Локе.

Но тут Фреда тоже зааплодировала, за ней — Блэйзе и Пелла, а там и почти все остальные. Дворкин запрокинул голову и расхохотался.

Я смотрел на них и ничего не понимал. Уж чего-чего, а такой реакции я никак не ожидал.

Локе гневно уставился на меня, потом на Эйбера, но промолчал — наверно, помнил угрозу Фреды.

Вместо этого он вскочил со стула, уронив салфетку, и размашистым шагом двинулся к выходу из зала.

— Отнесите ужин в мои покои! — велел он одному из слуг. — Я предпочитаю есть в цивилизованном обществе — наедине с собой!

Но эта реплика лишь вызвала новый взрыв аплодисментов.

— Да, такое я вижу впервые! — радостно заявил Эйбер, когда Локе оказался за пределами слышимости. — И не могу сказать, чтобы это пошло во вред застольной беседе.

Он подхватил свою тарелку и с большой помпой перебрался на то место, которое перед этим занимал Локе. Умостившись, Эйбер быстро подмигнул мне.

— Эй! — бросил он тем, кто сидел на дальнем конце стола. — А тут еда делается вкуснее!

Все рассмеялись… все, кроме Дэвина, сидевшего рядом с Эйбером. Ну да, он ведь правая рука Локе. И явно относится к своему положению очень серьезно. Дэвин нахмурился, и я уж подумал, что сейчас он тоже встанет и выйдет, дабы продемонстрировать свою солидарность с Локе… но он так этого и не сделал.

Потом Дэвин взглянул на меня, и я узнал чувство, скользившее в его взгляде.

Это было не ненависть или недоверие.

Это была жалость.

И я вдруг понял, что превратился в их глазах в калеку. Ведь все они могли делать то же, что и Дворкин. Путешествовать по Теням, призывать свое оружие издалека, связываться друг с другом с помощью магических карт — одни боги знают, на что еще они способны!

И теперь они жалели меня, как жалеют солдата, потерявшего в битве правую руку, а с ней и способность сражаться, или как жалеют переписчика, утратившего зрение. Они жалели меня, потому что мне никогда не суждено разделить с ними величайший дар нашей семьи — Логрус.

Я обвел всех взглядом. Никто не осмелился посмотреть мне в глаза. Похоже, все они испытывали сходные чувства. И лишь Фреда с Эйбером готовы были принять меня таким, каков я есть.

Фреда погладила меня по руке.

— Не нужен тебе этот Логрус, — сказала она. — Знаешь, он ведь в свое время едва не убил отца и меня. Я после него целый месяц пролежала без сознания.

Мне сделалось любопытно.

— Что, вправду?

— Похоже, это наша семейная проблема, — пояснила Фреда, понизив голос, чтоб не услышал никто, кроме меня. — Меньше всего сложностей было у Локе. Лично я считаю, что причиной тому дурная наследственность. Он родился от первой жены отца, леди Хаоса. Это был брак по договоренности, заключенный задолго до того, как отец получил титул. И самая большая ошибка отца заключалась в том, что он в нее влюбился. Он это повторяет при всяком удобном случае.

Я выдавил из себя смешок.