Зарисовки и мысли, не вошедшие в книгу Ветер нагваля

И в самом деле, не усидеть Вовке на месте. Сколько у него ещё дел! Сегодня у Вовки поход за грибами…

Что же делает он, когда идёт дождь? Ведь не каждый же день солнце. Э-э, да и в дождь ему не скучно. Когда баюкающее капание дождинок о жесть крыши нагнетает уныние и дремоту на всех, когда спят все, и даже мухи дремлют в комнате, а дедушкина самодельная хлопушка мирно лежит на своём обычном месте на подоконнике, Вовка изучает дом. В такие дни он весь проникался какой-то нежностью и любовью к этому загадочному старинному сооружению.

Он всегда любил его. Этот дом был совсем другим, чем его городская двухкомнатная квартира со всеми удобствами. Он казался очень большим, таинственным и Вовке никогда не удавалось изучить его до конца. В этом загадочном доме он мог находить и открывать для себя всё новое и новое. Здесь каждая вещь жила собственной жизнью и могла рассказать такое! Каждая вещь и каждый уголок комнат дороги Вовке и являются напоминанием о его раннем детстве. Когда-то здесь нянчились с ним, совсем ещё маленьким, его бабушка и дедушка. А на стене развешены их фотографии, когда они были ещё молодыми. Дедушка с чёрными, залихватски подкрученными вверх усами, сидит барином, а рядом величественно стоит бабушка, стройная, белокожая, в длинном до пола платье, узко схваченном в талии, — так раньше снимали. Даже не верится, что это они! Вовка раньше думал, что они всегда были такими, какими он их знал — старыми. Оказывается, — нет. А вот и любимое дедушкино кресло. Какие интересные и чудесные сказки рассказывал маленькому Вовке дед, сидя в этом кресле: про русалок, медведей, летающих ведьм и говорящего серого волка. Вовка, сидя на мягких коленях деда, в такие минуты погружался в волшебные приключения и сам становился сказочным героем, побеждающим всех злых врагов. А вот и кольцо в досчатом потолке для подвешивания верёвочных качелей. На таких качелях раскачивалась ещё его мама. Качался и сам Вовка. Однажды, когда ему было три года, он так укачался, что заснул, упал и разбил себе до крови нос. Чего только нет в громадном резном шкафу. Всякая всячина! И всех любопытней в этом старом шкафу дедушкин ящик. Старик держит его под висячим замком. Но Вовка всё равно знает, что в нём. Там царские дореволюционные серебряные и даже золотые монеты, старинные морские часы, перочинный ножик со множеством лезвий и раньше даже хранился настоящий револьвер!

Много загадочного на чердаке. Среди пыльных веников, старых рваных галош и высохших бабочек стоят сундучки, ящички, самовары, разбросан всевозможный причудливый инструмент и непонятные приспособления, неизвестно для чего служившие когда-то, выполненные большей частью из дерева и имеющие смешные названия. Узнаваемы были только: деревянные коньки, старинная прялка, лестница, тяжеленный чугунный утюг, работающий от углей, тряпичная кукла — но это для девчонок; и салазки. Вовка помнит, как на этих салазках он радостным вихрем съезжал с громадной и длинной лесной горки — сейчас она кажется маленькой… Каждая старая вещь жила когда-то, была нужной. А сейчас спит мёртвым сном, покрытая седой пылью, и видит собственные сны. Ничего, Вовка её оживит! Раскопает, принесёт деду. Крякнет, удивится дед: «Эва, жива ещё!», и такую историю расскажет. А потом Вовка найдёт ей применение. Из деревянной рогатины, например, можно сделать лук для стрельбы по индейцам, а из старой резины соорудить рогатку и стрелять сухим горохом за деревней по нахохлившим воробьям, купающимся в дорожной пыли.

И, наконец, сам дом был живой сущностью и жил особой внутренней жизнью. Дом проспался всегда раньше Вовки и будил его живыми звуками. В крытом дворе в коровнике теребит с шуршанием, удовлетворённо перетирает челюстями траву и сипло мычит корова — чёрная в крупных белых пятнах. В хлеву весело трутся, повизгивают и хрюкают поросята. На малюсеньком оконце в стене двора вьёт свою радужную паутинку чёрненький паучок. В комнате за высокой печкой частенько скребётся осторожный мышонок. И где-то там же живёт домовой. Он очень старый, выглядит как тень с контурами человека и очень похож на деда. Голосисто выкрикивает время петух… И так целый день. Ночью всё затихает, умирает на время. Но порой нет-нет, да и раздадутся душераздирающие дикие кошачьи вопли на чердаке — раньше Вовка их очень боялся…

Все двери в доме — живые. Каждая из них не походит на другую, и не только по цвету и трещинам, но и по звуку — скрипит по-своему, неповторимо. Вовка мог на слух определить, куда пошла бабушка. Вот звучит длинно, протяжно, надрывно и потом вдруг — хлоп — резко захлопнулась. Это бабуша пошла в сельник-кладовую за крупой. Тихо и нежно звучит дверь во двор. Хр, хр — грубо и прерывисто, — так даёт знать о себе дверца в хлев к поросятам. Коварно, угрожающе, предостерегающе скрипит старая деревянная лестница, ведущая на тёмный чердак…

Дождь кончился, и Вовка радостно выбегает на улицу, чтобы с наслаждением побродить босиком по тёплым лужам и помесить распухшую мякоть земли. А завтра снова будет солнце, бесконечные мамины дела и улица.