Заросшая дорога в рай. Детективы

– В смысле? – Роману вдруг захотелось закурить. – В каком зеркале?

– У нас в гостинице опорные столбы в холле отделаны зеркалами. Я сидела в кресле спиной к витрине и вдруг увидела человека, который вглядывался через стекло внутрь холла. Я опешила, потому что лицо мужчины было знакомо – это было моё лицо! Когда он вошёл, зарегистрировался и поднялся в свой номер, я заглянула в карточку. Он был из Сартова и звали его

– Петр Ермилов. Мне не приходилась слышать его имя в нашей семье. Но я вспомнила, что единственная фотография, которую мама хранит и прячет, была обрезана с одной стороны. Видимо, там и был Петр Ермилов. От него на фото остался только локоть в рукаве военного кителя. Утром, дежурный на регистрационной стойке сообщил, что Петр Ермилов меня ищет. А вечером я сама постучалась в его номер. Он открыл и сказал: «Здравствуй, дочка!» У меня не было сомнений, это было так.

– Почему? – спросил Исайчев

– Если вы увидите нас рядом, и у вас не будет сомнений… Только не думайте, он не мог убить Сперанского, он никого убить не может, он тряпка…

– Ну, знаете ли, – усомнился Михаил, – иногда и тряпки, если их доведут, могут превратиться в удавку.

– Нет, – зазвенела серёжками Вера, – папа не просто тряпка, он старая больная тряпка. И он очень добрый. Я не в него. Он больше жизни любит маму, а воевать за неё не стал. Хотя она и не разрешила бы. Папка был для неё только орудием наказания. Я думаю, она мстила отчиму за что-то.

– И даже не догадываетесь за что? Хотите чая, Вера? – спросил Роман, видя, как женщина провела языком по высохшим губам.

– Нет, нет, – поторопилась ответить Вера. – Я думаю за несбывшуюся жизнь. Когда-то, давно, до рождения Хлипк‘а, что-то пошло не так, как она планировала. Может быть, Сперанский воспользовался этим? Заставил пойти против её воли. Мама тогда подчинилась. Потом опомнилась. Появился Хлип‘ок. Они уехали из Союза служить в Германию. И пошло-поехало, поздно было поворачивать оглобли назад – мальчику нужен был отец. Хотя… – Вера пожала плечами, – Сперанский был плохим отцом. Для него была только мама. Лучший кусок. Самый спелый фрукт. Последняя конфетка всегда ей… Имя моего настоящего отца она не произносила никогда, и не потому, что не хотела, просто забыла, стёрла ластиком. Когда всё закончится – заберу его к себе в Дивноморск… Я собственно пришла, чтобы вы знали о нём. Вы ведь всё равно докопаетесь, и тогда он со своим дурацким характером может влипнуть глубоко и надолго. Любой, кто захочет, может обвинить его в чём угодно, а он сопротивляться не станет.

– Мы обязательно проверим ваше алиби и алиби вашего отца. Вы хотите ещё что-то добавить?

Женщина отрицательно покачала головой:

– Я задержана?

Следователи переглянулись:

– Пока нет, – ответил за обоих Михаил. – Но подписку о невыезде придётся оформить. Вы сейчас в отпуске?

– Да, – вздохнула Вера, – мои сослуживцы в Дивноморске думают, что я купаюсь в Средиземном море, а я здесь в креслах сижу… Отпуск у меня двадцать четыре дня, успеете проверить моё алиби?

– Мы стараемся…

– Бог вам в помощь, – пожелала Вера, встала и направилась к выходу.

– Ещё вопрос, – остановил женщину Михаил, – вы-то думаете, кто мог?

Вера в недоумении пожала плечами:

– Сперанский погиб немолодым, у него была длинная жизнь…

Глава 6

Из жизни курсанта военного училища Леонида Сперанского

– Милка! Ты скоро? – выкрикнул из ванной комнаты Леонид. – Я уже заканчиваю и опаздываю…

Мила, изящная, как статуэтка женщина с синими глазами морской русалки и двумя ямочками на щеках, старшая сестра Леонида или как его звали в семье Лёнчика, носилась по квартире в режиме электрического веника. Пока брат «чистил пёрышки» перед предстоящим свиданием с девушкой, Мила гладила ему рубашку, подшивала брюки и собирала из наваленной на столе кучи цветов букет. Букет получался оригинальным из красных роз и белых крупных ромашек. С тех пор как Лёнчик поступил в военное училище и приходил в увольнение, а это было в воскресные дни, Мила всегда помогала ему. Она опекала не только брата, но и его друзей. Они часто, иногда даже без Леонида, заглядывали в дом Сперанских и Мила кормила и одевала ребят. Не у всех были семьи в Сартове, а на свидание к девушкам пойти хотелось в гражданской одежде всем. Поэтому Миле приходилось подгонять на друзей-курсантов одежду не только Леонида, но и своего отца. Михаил Борисович не ругал дочь, иногда пенял ей за то, что она вовремя не восстановила укороченные брюки. Михаил Борисович был высок.

Сейчас брат шёл на свидание с девушкой, которую встретил и познакомился накануне вечером. Леонид был разборчив в знакомствах, искал особенную, такую, которой оборачивались вслед. Он был честолюбив.