Заросшая дорога в рай. Детективы

– Было. Давняя история, он ему мстил. Гадко, мелко, постоянно. Этим тешил себя. Подпитывался энергией мести. Убить Олега – означало лишиться удовольствия пакостить ему. Знаете, как иногда официанты плюют в тарелку не понравившемуся клиенту. Плюнет – и смотрит, как тот ест. Клиент ест, а у официанта оргазм. Так и Слаповский. Но всё же его мечтой было рассказать о своём плевке Альке. Он ждал момента. Лешка, локти себе грызёт от обиды, не успел… Ну, не успел сказать! Алька ушёл, так и не узнав, о его исполненной мести…

– ?

Ирина замахала сразу обеими руками:

– И не вопрошайте! Это не имеет к убийству Бурлакова никакого отношения. Я сказала все. И только для того, чтобы вы поняли – Алексей не убивал Олега. Не тратьте понапрасну времени.

– Идите к себе, свободны, – неожиданно произнёс Исайчев.

Он подошёл к двери, открыл её ключом и, увидев удивлённое лицо вдовы, пояснил:

– Наша беседа не закончена, она возобновится позже… идите…

Ирина лениво встала, потянулась и, приблизившись к следователю, подняла руку на уровень лица Михаила, пошевелила указательным пальцем из стороны в сторону:

– Даже не думайте, вам не удастся выведать тайну Слаповского, по крайней мере, сейчас…

Михаил легонько подтолкнул Ирину за дверь:

– А вот Алексей Иванович рассказывает о вас с большим удовольствием, чем вы о нём. Причём мно-о-гое, мно-о-огое… Я позднее дам, послушать запись. Идите…

Михаил с потаённым удовольствием, увидел изумлённое лицо Ирины и захлопнул перед ней дверь.

Покружив в режиме быстрой пробежки по кабинету, он присел на удобный мягкий диван и, откинувшись на подушки, посмотрел в окно. Там, к сожалению, не было тополя – дерева, которое за окном его кабинета в Следственном комитете помогало думать. Оно медленно покачивало могучими ветвями и переводило похожие на бурную метущуюся реку мысли Исайчева, в спокойное русло.

– Она не так глупа, как мне показалось вначале… – Исайчев пытался подавить досаду, возникшую после разговора с женой Бурлакова. – Где же этот пройдоха Роман Валерьевич? Как долго он ищет Сахно! Неужели, Сергей Викторович, отсудив наследство у своих неожиданно обретённых родственников, уехал из города. Придётся искать переводчика, а это долго… Времени совсем нет…

На бюро завибрировал телефон. Дисплей высветил надпись «Копилка». Михаил с радостью нажал зелёную кнопку:

– Привет, родная! Почему не спишь? Уже светает…

– Мцыри, мне не даёт покоя запись допроса Эльзы. Она непросто истерит, она делает это осознанно, специально. Эльза чего-то боится. И потом, Мишка, ты, что её треснул? – голос Ольги звучал недовольно.

Она не видела, как Исайчев, припомнив этот момент допроса, начал в гневе раздувать щёки, но она уловила в трубке грозное сопение мужа.

– …Так… так… так, я чего думаю-то… – виновато пропела Ольга. – наверное, я тоже треснула бы… Хотя это нехорошо! Отвратительно это!

Михаил радостно хмыкнул.

– Теперь по делу… – Михаил представил, как Ольга виновато улыбается, – Эльза обманывает тебя, Миша, не верь ей. Она отвлекала твоё внимание. В результате достигла того, что хотела, ты не понял – она боится.

– Отчего же? Я уяснил: фрау показывает спектакль и врёт, – в сердцах бросил Михаил.

– Не врёт, а обманывает, – поправила мужа Ольга.

– Хрен редьки не слаще, – раздосадовался Исайчев

– Знаешь, чем обман отличается от вранья. Обман – заранее подготовленное действие, а враньё – импровизация. Она готовилась к вашей беседе и боялась проговориться. Только о чём? Обрати внимание на постоянно повторяемую ледяным тоном фразу «это понятно». Словосочетание типичное для людей, привыкших к послушанию других. Эльза тверда не только тоном, но и духом. Этакий железный столб и вдруг истерика! Почему? Ты не сказал ничего такого, что могло её вывести из себя. Следующее: она с детства положила на Бурлакова глаз – уговорила родителей отдать его в военное училище, спрятать подальше от вольной жизни. Она любит его. Давно и болезненно. Раньше Эльза, вероятно, боролась с этим, понимала безысходность чувства, но ничего не смогла с собой сделать. Она, как могла, изолировала его и приучала к своему контролю. Но он, понимая это, упирался. Бурлаков, насколько я знаю, недолго в армии пребывал – училище и полгода в военном институте в Харькове. И всё – сбежал! Почему? Потому что это было не его. Сначала он утёк от гнёта семьи в другой город. А затем, вообще, обустроился сам по себе. У них в семье разве кто-либо занимался бизнесом? Мать и сестра матери – врачи, отец – военный врач.

– Откуда ты знаешь? – удивился Михаил.

– Поползала по интернету, кое-чего наскребла. Эльзу он не любил, удалил от себя – посадил в усадьбе под Мюнхеном. Вроде работой не обременил, но на привязи держал подальше от себя. Комфортную жизнь преподнёс на тарелочке. Всё оплачивал, чтобы не ныла под боком.

– Убить она могла? – поспешил спросить Михаил, – как тебе кажется?

– Каждый человек может убить, если его поставить в соответствующие обстоятельства…

– Уклончиво… Ты говоришь, она обманывает, соображения на этот счёт есть?