Зарра. Том 1

Старуха Пери могла прийти к Зайдат и в другом облике, облике Кафтар – ведьмы с длинными седыми волосами. Или в виде Кач, Кафтар, женщиной, вступающей в интимную связь с волками и порождающей оборотней. Она на кладбище любит поедать внутренности покойников и трупы недавно похороненных людей.

Кровожадная Пери могла просочиться к ней и в облике Курузай – демона кладбищ. Покойная бабушка ей рассказывала, что в Курузая превращается душа плохого человека на третий же день после его похорон. Высокая, как жердь, Курузай темное время суток в белом одеянии шатается по узким улочкам стойбища и пугает женщин. Курузай любит приходить и к роженицам в облике кобылы. В это время, если рядом с ней никто не окажется, она может погубить роженицу, а ребенка забрать с собой. Она может подстеречь Зайдат в несветлое время суток, задушить и затащить на кладбище.

Пери могла незаметно явиться к Зайдат в роли Шайтана, Джинна. В темное время суток ее в облике Шайтана члены стойбища не раз видели у родников, на мельнице, на природном мосту Мучри, в урочище Курма пирар. У Шайтана пятки ног были вывернуты в обратную сторону, и круглый кровавый глаз сверкал у нее во лбу.

Говорят, недавно, вечером, недалеко от соседнего стойбища Джараг, пожилой мужчина встретил старуху Пери в облике молодой незнакомой девушки. Она поинтересовалась, как можно пройтись к ним на стойбище. Он показал ей направление дороги, отвернулся, чтобы продолжить свой путь. А девушка вдруг на него напала со стороны спины, схватила, как пушинку подняла на руки и затолкнула в лоток рядом стоящего родника. Она его там долго прополоскала, как черкеску. Затем она его приподняла, закинула на плечи и понесла в сторону Пещеры кизилбашей, где родственники через трое суток нашли без сознания.

* * *

С вечера у главной ясновидицы Пери болело все тело, ее больше всего тревожили больные суставы конечностей. Она решила, раз у нее болят суставы, это к дождю. После полуночи заморосил тихий, дотошный дождь. Она всю ночь не смыкала глаз, все охала и ахала. Одно время она так выбилась из сил, что уснула нервным, тревожным сном. Вдруг во сне она увидела такую страшную картину, что проснулась от своего нечеловеческого крика. Она со сна долго приходила в себя. Наконец, тяжело охая, ахая, встала, босыми ногами поискала овчинные унты, обулась; с тулупа сползла на овчину, постланную рядом с очагом. В очаге с кучи углей хворостиной сбила тонкий слой пепла. Подула на них, из-под пепла красными глазами замерцали угли. Она в очаг подложила стружки березовой бересты, еще раз подула. На краю пучка обозначилась тонкая струя дыма, на ней заиграл слабый язычок пламени. Сверху набросала тонкие сучья сухой хворостины. Костер воспламенился, весело засверкал, треща, стреляя снопом искр. Старуха вся была покрыта холодным потом, она дышала тяжело, не хватая воздуха, с хрипом открывала рот. Она ладонью стала растирать костлявую грудь, там, где находится сердце. Сидела у очага вся испуганная, беспомощная. Костлявые когтистые руки мертвыми темными плетьми лежали на ее худосочных коленях; острые ключицы углами выпирали из-под сморщенной серой кожи. Она отдышалась, сердце вроде бы отпустило, но тревога ее не покидала.

Она все еще переживала увиденный сон. Вечерний полумрак застал ее на дальних от стойбища сенокосных угодьях. А на стойбище узкая тропинка тянулась сквозь густой, темный лес, кишащий опасными зверьми. Недалеко, из леса, слышался нудный волчий вой. Она спешила как можно быстрее покинуть уходящий в сумрак лес, но густые ветки деревьев замедляют ее движение.

И вдруг ей показалось, что кто-то сзади схватил ее, с силой повалил на землю и начал душить. Она не видит нападающего, но знает, это Мирза. А позади него, в гуще деревьев, стоит какой-то громадный, как коряга дуба, мужчина. Он мохнатый, словно медведь. Громадный мужчина машет руками и приговаривает:

«Души эту ведьму, сынок! Души насмерть! Это она своего мужа надоумила лишить меня жизни!»

Старухе нечем было дышать, она задыхалась. И с последним глотком воздуха, набранным в рот, она проснулась. Трясущаяся Пери долго сидела у очага и гладила худую шею. Ей казалось, что она на ней все еще чувствует сильные и цепкие пальцы Мирзы.

Она разбудила внучку, послала ее за своими помощницами. Старухи прибежали гуськом, проклиная весь род Исина. Они сели вокруг своей настоятельницы, обнимая, гладя ее.

Пери долго молчала, потом, с трудом подбирая слова, заговорила могильным голосом:

– Главный ясновидец стойбища, отец Мирзы – Исин, ночью во сне приходил ко мне. Велел сыну душить меня.

Старухи запричитали.

– Он был очень злой, мохнатый, как пещерный медведь. Он рычал, острыми когтями, как медведь, скреб двери моей сакли…

Старухи стали охать хором:

– Ай, ой-йой!..