Засекреченный пикник

Паша второй год не могла поступить в институт. Сообразив, что с её знаниями без денег ей туда не попасть, она работала на двух работах и копила.

- Ещё-то где халтуришь?

- Уборщицей в детском саду «Гриль».

- Там дети пиво пьют? - удивился Палладьев названию.

- Дети не пьют, а родители с баночками приходят. Палладьев решал, как подступиться к теме и девушку не рассмешить. Завести разговор о замужестве или о графике вывоза мусорных баков?

- Паша, жалобы от жильцов дома поступают?

- Да на всякую ерунду. Мусоропровод засорился, кто-то на площадку старый холодильник вынес, балкон захламили…

- На животных есть нарекания?

- У нас в доме только две собаки, очень миленькие.

- А кошки?

- Что «кошки»?

- Их сколько?

- Не считала, - удивилась она тому, что милиция задумала пересчитать кошек в доме.

- Учительницу Ясницкую знаешь? - пошёл напрямик капитан.

- Да, хорошая женщина.

- Чем?

- Вежливая, одевается скромно, но за модой следит… Она губы не красит: они у неё от природы цвета розового перламутра.

- А кошка у неё есть?

- Не знаю. Я была в квартире только однажды, когда нашла эту самую бомбу.

Видели бы опера, чем он занят. Животных ловить приходилось, но каких? Из цирка «Шапито» сбежала, например, рысь. Ещё старая история, когда он был курсантом и помог начальнику отвезти семью на дачу. А там жена полковника уронила на траву колечко. Золотое, с дорогим изумрудиком. Подслеповатый гусь проглотил кольцо, как муху. Было решено посадить его в сарай, но гусей было одиннадцать, и жена полковника нахальную птицу в лицо не запомнила. Надо было сажать в сарай всех, что и поручили курсанту. Половину дня Палладьев ловил их в пруду. Потом сам себя не узнавал: мокрый, в перьях, в пуху, в гусином навозе и с руками, посиневшими от гусиных щипков.

Из парадного вышла вторая дворничиха. Пожилая, всю жизнь отработавшая в этом доме, Палладьев направился к ней:

- Мария Фёдоровна, хочу взять у вас интервью.

- Я тебе их давала больше, чем окурков в парадном.

- Меня интересуют соседи учительницы Ясницкой. - Палладьев всё-таки решил к ним сходить.

- Их всего трое. Учительница, старушка и водила, который живёт у своей дочки.

- Он сейчас дома?

- Капитан, уж не хочешь ли с ним говорить? Он трезвым не бывает. Шатается от дыхания прохожих.

Сперва Палладьеву стало казаться, что он обронил какую-то мелкую, но важную вещь. Точнее, увидел её, кем-то обронённую, но не поднял.

- Мария Фёдоровна, жалобы от жильцов поступают?

- Одна жалоба надоела. В квартире на пятом этаже поселился артист.

- Поёт?

- Хуже, он чечеточник.

Палладьев не мог избавиться от чувства чего-то упущенного. Не обронённого, не потерянного, не материального… Он огляделся, словно хотел отыскать это упущенное.

- Мария Фёдоровна, у учительницы кошка есть?

- Впервые слышу.

И капитана шатнула догадка. Он сорвался с места и побежал к мусорным бакам, где Паша звякала крышками. Без сомнения, то что его задело, исходило от девушки.

- Паша, что ты рассказывала про бомбу?

- Нашла, открыла, банка с кофе пыхнула огнём.

Её лицо насторожилось: от милиции жди подвохов. Если её лицо насторожилось, то лицо капитана напряглось. Она ведь сказало то, что его царапнуло.

Место…

- Паша, где эта бомба лежала?

- У двери в квартиру.

- Чью?

- Как раз учительницы.

- Сразу бы и сказала, - вздохнул капитан облегчённо.

- Вы же про кошку спрашивали… Этой самодельной бомбой даже кошку не убьёшь.

Палладьев кивнул: не убьёшь. Но хотели не убить, а запугать.

6

В своих делах я опять выгадал окошко, чтобы сходить в школу.

По-моему, есть некоторый парадокс. В школе учат наукам, добру, прекрасному, любви… И выпускают в жизнь, где деньги, автомобили, мат, секс… Получается, что в школе вроде бы не тому учат: вернее, не учат главному - образу современной жизни.

Впрочем, ошибаюсь. Современность меня встретила уже на пороге в лице плотного охранника. Она, современность, уже давно здесь хозяйничала. Над кабинетом директора висела большая лучезарная икона. За спинами ребят какие-то рюкзачки. Девочки в серёжках и браслетиках. У всех мобильники…

- Где найти Петю Сурова? - спросил я у пробегавшего мальчишки.

- Наверное, в классе информатики.

Вот она современность: когда я учился, компьютеров ещё не придумали. Но в этом классе Петьки не было. Уроки кончались, заработали различные кружки… Не ушёл ли он домой?

- Петька в туалете, - радостно сообщил пацан.

- Он сейчас выйдет?

- Нет, не выйдет.

- Живот болит?

- Ничего у него не болит.

- Курит, что ли?

- Он не умеет.

- Тогда почему же не выйдет?

- Яйца давит.

Пока я осознавал это загадочное дело, мой информатор убежал. Мне ничего не оставалось, как самому пройти в туалет…

На полу была расстелена газета, вымазанная сырыми битыми яйцами и усеянная толчёной скорлупой. Мальчишка с закатанными брюками, молотил по ней пятками, подбираясь к трём целым яйцам, лежащим на краю.

- Он спятил? - поинтересовался я у смотревших ребят.

- Ставит опыт, - сказал один.

- Учится, - поправил другой.

- Поставить рекорд, - объяснил третий.