Засекреченный полюс

- Это антиобледенительный бачок со спиртом жахнул, - с сожалением пробормотал бортмеханик. С лицом, почерневшим от копоти, с обожженными руками, в разорванном обгоревшем костюме, он горестно смотрел, как гибнет его детище. Потоптавшись на месте, Мякинкин как-то безнадежно махнул рукой и поплелся в палатку.

Наконец пламя погасло. К счастью, бочка бензина, стоявшая в фюзеляже, так и не взорвалась. Собрав валявшиеся на снегу кое-какие уцелевшие вещи, мы набились в палатку и молча расселись на оленьих шкурах. Все ждали, что скажет Кузнецов.

- О причинах пожара говорить сейчас не будем, - начал он, - забудьте об этом. Мы попали в сложную ситуацию. Но не безнадежную. О нашем месте посадки в базовом лагере приблизительно знают. Так как в положенное время мы на связь не вышли, нас через три часа начнут искать.

А сейчас надо сделать следующее. Часть людей под руководством Черевичного приведет в порядок посадочную полосу. Аккуратову - уточнить наши координаты, снять кроки льдины, а затем вместе с Патарушиным собрать все уцелевшие продукты и взять на строгий учет. Вопросы есть?

Вадим Петрович Падалко - второй штурман поднял руку.

- Александр Алексеевич, может быть, вместо Патарушина сбором продуктов займется кто-нибудь другой, а мы с Германом постараемся разыскать в останках самолета магнето - ведь их было четыре. Двигатели только обгорели, и вероятно, магнето могли сохраниться. Если хоть одно уцелело, можно сделать искровую радиостанцию. Патарушин большой специалист в этом деле. По собственному опыту знаю - не будет радиостанции, отыскать нас на льдине, что иголку в стоге сена. Проволоку найдем и все сделаем как надо. Правда, радиус у нее будет километров сто и работать будет только на длинных волнах, но это все же выход.

- Братцы, это я во всем виноват. Казните меня самой лютой смертью! - вдруг с надрывом воскликнул до сих пор молчавший Мякинкин. - Четвертую экспедицию я накрываю аварийную силовую установку специальным чехлом, чтобы не застыла. Отработаешь на связи минут десять - пятнадцать, накроешь чехлом, и к следующему сеансу она снова готова к работе. А тут я, растяпа, недосмотрел. Вот чехол меня и подвел.

Герман отработал ключом, и мы забрались в пилотскую кабину. Уж очень холодно было на ветру. Мороз, наверное, за сорок градусов. Только задремал, чувствую, что задыхаться стал. Открыл глаза - все в дыму. Растолкал я Германа, открыли дверь - а грузовая кабина вся в огне. Стали мы сбивать пламя: я - огнетушителем, Герман - брезентом, но ничего не получилось. Наверное, на чехле прорвалась асбестовая подкладка, вот он и вспыхнул от раскаленного цилиндра аварийного мотора.

- А может, не чехол загорелся, а произошло короткое замыкание, - предположил Черевичный.

- Нет, Иван Иванович, я перед тем, как лечь отдыхать, выключил аккумуляторы. Это все чехол. И я один виноват и нет мне оправдания, - обреченно сказал Мякинкин.

Отдыхать времени не было, и все разошлись выполнять приказ Кузнецова. Вместо Патарушина поиском остатков продовольствия занялся вместе со мной Марк Трояновский. К нашей великой радости, среди обгорелых останков самолета мы нашли 19 банок мясных консервов, 4 обгорелых буханки хлеба и большой ком расплавившегося шоколада килограммов на восемь.

Эти запасы вполне можно было растянуть дней на десять. Гибель от холода нам тоже не угрожала, поскольку запас топлива был у нас вполне приличный: бочка бензина литров на триста, да еще в баках правой плоскости сохранилось литров семьсот. Механики тут же принялись конструировать камелек из листов дюраля и трубок гидросистемы, пообещав, что к утру печка будет готова. Предложение Падалко, к счастью, оправдалось. Бортмеханик Мохов извлек из отвалившегося мотора целехонькое магнето, а Патарушин уже начертил схему искровой радиостанции.

Мы так увлеклись работой, - продолжал Аккуратов, - что позабыли, что ели последний раз часов восемнадцать назад.

Все получили по сто граммов подгорелого хлеба, по 25 граммов шоколада и по банке консервов на двоих.

Едва мы принялись за еду, Черевичный насторожился:

- Слышите - гудит? Никак самолет?

- Самолет, самолет, - раздался крик Патарушина, копавшегося у машины.

Всех словно ветром выдуло из палатки. Мигом собрали в кучу промасленные тряпки, остатки самолетных чехлов и подожгли. Столб черного дыма поднялся к небу, завиваясь кольцами. А вскоре на фоне поголубевшего неба показалась черная точка. Она быстро увеличивалась. Самолет шел прямо на нас, но вдруг изменил курс и ушел на северо-восток. Неужели он не заметил наших сигналов? Хотя на фоне бесчисленных темных трещин и разводий это вполне могло случиться. Я ведь сам не раз искал в Арктике пропавшие самолеты и на льду, и в тундре. Проходишь прямо над ними и ничего не видишь. Только радио и помогало. Сообщат: вы идете на нас, подверните правее... а мы тут как тут.

- Ладно, ничего тут не поделаешь, - сказал Иван Иванович, никогда не терявший оптимизма. - Пойдем сначала попитаемся, а потом и подумаем, что делать дальше.