Засекреченный свидетель

Резво стронулась с места реализация самого амбициозного проекта — горнолыжного комплекса «Роза Хутор» на пятьдесят с лишним километров горнолыжных трасс мирового уровня, который осуществлял строительный концерн «Диалог» Петра Семеновича Майстренко.

На строительной площадке в жаркие летние дни бурлила жизнь. В нынешнем сезоне специалисты завершали нулевой цикл строительства и вплотную приступили к разводке инженерных сетей на всей территории будущего комплекса. Это достаточно длительный и трудоемкий процесс: до конца года между залитыми фундаментами будущих отелей, ресторанов и спортивных сооружений предстояло выкопать километры траншей, уложить трубы и кабели, а там, где это уже возможно, выполнить внутреннюю разводку коммуникаций. Параллельно на некоторых фундаментах уже росли стены первых этажей. Площадка напоминала кипящий котел. Рев автомобилей, грохот бетономешалок и вибраторов, рычание экскаваторов и густая матерщина мастеров — этот монотонный гул висел над поселком, не замолкая ни днем ни ночью, поскольку работы велись в три смены.

А вот Стасу Краснухину, начальнику строительства, как назло, в самый ответственный момент, когда завершалась заливка фундамента главного административно-гостиничного здания будущего комплекса, стало худо. Живот прихватило так, что он с самого утра дальше чем на пять шагов от туалета отойти не мог. А позже появилась и стала усиливаться странная резь в боку. В зеркало смотреть на себя было страшно: осунулся, глаза красные, будто пил всю ночь накануне. Да и в сон отчего-то все время клонило, несмотря на боль. Но Стас стойко переносил болезненные ощущения — бросить в такой момент работу смерти подобно: обязательно ведь кто-то что-то напутает, не то подсоединит, не туда зальет. А отвечать Краснухину. И хорошо, если только кошельком. А можно ведь и карьерой, и здоровьем ответить — с московского руководства станется! Он несколько раз за день добирался до участка и давал указания лично, хотя вновь и вновь приходилось возвращаться в гостиницу, где ему был снят номер на все время строительства.

Но на следующий день с постели он подняться так и не сумел из-за высочайшей температуры. Стасу казалось, что голова на его плечах вертится волчком, в глазах двоилось, и он не мог уже без посторонней помощи держаться на ногах. Заместители, прорабы, начальники участков, вызванные прямо в гостиничный номер на совещание, заставили его проглотить весь имевшийся запас активированного угля. Пытались тут же вызвать врача — за мобильники схватились, но Стас только отмахнулся — некогда ему лечиться, так отлежится. В Крыму, мол, расстройство желудка — дело житейское. И остался в номере. Лежал и смотрел вокруг расширившимися зрачками, не понимая, что за напасть к нему прицепилась. К обеду Краснухин стал блевать одним желудочным соком: пил литрами воду, пытаясь заглушить непереносимую сухость во рту, и временами терял сознание. Медик из Красной Поляны, которого наконец все-таки вызвали обеспокоенные молчанием телефона ближайшие коллеги Стаса, едва взглянув на больного, заставил выпить того стакан воды с растворенным порошком биомицина и стал трезвонить в Сочи. Тщетно прождав «скорую» около часа, пригнал за пять минут собственные «Жигули», помог несчастному устроиться в них и помчался вниз к побережью, вжимая педаль газа в пол…

До больницы Стас не дотянул.

Потом на стройке долго ходили слухи, что прежнего начальника завистники отравили тухлой рыбой за завтраком. Но в материалах уголовного дела значилось, что скончался гражданин Краснухин от пищевой токсикоинфекции. Поскольку в открытой баночке паштета, найденной в холодильнике у пострадавшего, был обнаружен вирус ботулизма.

Глебу Степановичу Манулину повезло больше. Он долго не мучился. Просто с самого утра испытывал непонятную тревогу, тягостно было, неуютно. И в груди дискомфорт появился, вроде бы плечи выворачивало, и изжога донимала. Началось все это под утро — исполнительный директор успешной фирмы «Русьцемент» даже поостерегся на левый бок поворачиваться, но ничего страшного, к счастью, не случилось, хотя тяжесть в груди и утром не отпускала. И он к ней вроде бы даже привык.

Вероника, секретарша Глеба Степановича, обратила внимание, что шеф вел себя не совсем обычно. Вроде бы тревожило его что-то. Места будто бы себе не мог найти. Выходил к ней в приемную, садился то на один, то на другой стул, вставал, возвращался в кабинет, опять появлялся, держа руку на грудине. Вопреки обыкновению не улыбался и не шутил. Правда, однажды попытался, но весьма мрачно: вот помру, мол…

Вероника спросила, все ли в порядке, не нужен ли врач. Степаныч помотал головой: совещание проведу после обеда, тогда и будем со здоровьем разбираться. Некогда пока болеть. Большие дела намечаются…