Защита Ковача

Марьяша не стала заморачиваться и выяснять, что Дрыну нужно. У нее давненько наметилась проблема… Она расшнуровала высокий ботинок, стянула с ноги. Так и есть, натоптала мокрую мозоль приличного размера, и та уже лопнула, загадив носок сукровицей. Надо заклеить пластырем из аптечки, тогда сможет идти… Наверное. Опыт хождения на длинные расстояния она имела минимальный, тем более в такой обуви.

Эти ботинки – новенькие, ненадеванные – принадлежали Лизе. Марьяша их позаимствовала из шкафа сестры вместе с брюками и курткой защитного цвета. Рассудила, что Лиза не обидится, коли уж шмотье и обувь нужны для ее спасения. Да хоть бы и обиделась, все равно босоножки и платье Марьяши для похода решительно не годились.

Ботинки были хороши: прочные и легкие. Но не размятые, и левый натер ногу. Хотя, если бы не этот вот плешивый паразит, – может, и не натер бы.

– Полюбуйся. Твоими молитвами, между прочим.

– Че я-то?! – наигранно удивился плешивый паразит. – Я те че, сапожник?

– А кто кругами нас по болоту водил? Моя мама дебилок не рожала, так и знай… Второе тебе предупреждение. Третье будет не словами. Ты, кстати, не левша ведь вроде?

– Че ты гонишь-то?! С какого хера левша? Ты про че ваще?

– Боба, когда я сделаю так, – она указала пальцем на Дрына, – и скажу: «Третье предупреждение!», сломай ему палец. На левой руке. Ты знаешь, какая рука левая? Или… Боба, прекрати!!!

Боба прекратил. Но Дрына не выпустил. Тот пытался разомкнуть могучие объятия, но без успеха.

– Ты же сделала, – удивился Боба. – И сказала…

Его громадный лоб мыслителя собрался в морщины, Боба искренне недоумевал, что не так.

Марьяша выдохнула, вдохнула, заговорила медленно и раздельно:

– Боба, ты ломай, когда я в ДРУГОЙ РАЗ покажу вот так и скажу «Третье предупреждение!», а пока… Боба-а-а!!!

Хрусть! – мизинец встал под прямым углом к кисти (кстати, к правой). Дрын широко распахнул рот, а лысина побагровела так, что пятна лишаев стали на ней почти не видны. Но заорал не сразу, и Боба успел запоздало уточнить:

– Это ведь был другой раз? Я молодец, да?

* * *

Когда Ковач, проклиная медлительность лифта, поднялся наверх, вокруг казармы стройбата кипел бой. Судя по плотности огня, участвовала в мятеже большая часть батальона. Лупили из всех амбразур в сотню стволов, не меньше. Построили казарму так, что при нужде (в случае прорыва периметра) она превращалась в настоящую крепость: мертвых зон нет, все подходы накрываются перекрестным огнем.

Добровольцы из отдельной роты заняли позиции вокруг, тоже вели стрельбу. Да, проштрафились, но кого еще послать в бой?

Было их меньше, чем осажденных, однако скорострельное оружие нивелировало разницу в числе, даже давало определенное преимущество.

Импровизированный командный пункт операции был на крыше штаба, тот возвели в самой высокой точке Базы, вся территория как на ладони. Теоретически, с очень малой вероятностью, туда могла прилететь шальная пуля из карабина. Малой такую возможность игнорировал, кем-кем, а уж трусом он не был ни в малейшей степени. Сидел на крыше в одиночестве – людей крайне мало, каждый надежный штык сейчас на счету, – и распоряжения отдавал через коммуникатор.

Искоса глянул на Ковача, забравшегося на крышу, губы дернулись, словно что-то хотел сказать, но не сказал ничего. Да и что тут скажешь? Облажался пацан по полной, а сейчас пытается выкрутиться, свести ущерб от своей ошибки к минимуму…

Ковач тоже ничего не сказал, разглядывая диспозицию и прокачивая варианты.

Фортификационный бетон, бронелюки и прочие изыски при строительстве взбунтовавшейся казармы не применялись, она хорошо защищала от огня из легкого стрелкового оружия, пули из крупнокалиберных пулеметов тоже не пробивали стены. А вот артиллерия, особенно приличного калибра, превратила бы оплот мятежников в груду обломков и в братскую могилу. Но артиллерии под рукой не было. Никакой. Не встречались до сих пор для нее достойные цели.

«Буксируемых пушек нет и внизу, – думал Ковач. – А расконсервировать хотя бы один «Гиацинт» из хранящихся в подземном ангаре и подготовить для него расчет, с нуля и без инструкторов, – не на один день работы».

Он с любопытством поглядывал на Малого: что предпримет? Вмешиваться особист не собирался, по крайней мере до поры до времени. Сам нагадил, пусть сам и расхлебывает. Пусть доказывает свое право руководить.

Нельзя сказать, что Малой впал в панику, но определенная растерянность в его действиях и командах ощущалась.

Хотя ничего непоправимого пока не произошло. Мятеж начался до срока и развивался явно не по плану: едва ли зачинщики планировали сидеть в блокированной казарме и бессмысленно палить во все стороны.

Беда в другом. Не ясно, на кого можно положиться в предстоящей операции. Если даже добровольцы подвели, то надежность двух охранных батальонов и вовсе под большим вопросом…