Защитник и Освободитель

— Эледриас рождается! — внезапно произнес он, торжественно взяв друга за плечи. Его глаза лихорадочно заблестели. — Я назвал Имя Бога и хвала всем богам, что меня там нет… — произнеся эту белиберду, Рус схватился за сердце, — силы уходят, Андрей, я не могу тебя удержать, — после этих слов фигура Текущего поблекла, перекосилась и потекла, вполне соответствуя названию ордена.

— Я разберусь, Чик! — послышался гулкий голос и Андрей пропал. Пропал и Рус, оставив во вселенной стихающий ветер.

Хозяин очнулся сам. В спальне столпились почти все слуги во главе с всклоченной Асмальгин. Они все были подняты с постелей его воплем дежурного привратника: «Господин Рус сгорел!».

В третью ночную четверть Гульбек совершал обход дома. После грабежа Рус изменил порядок дежурств вахтеров. Возле ворот оставался один (и от двоих толку нет), а второй совершал обход территории. Чтобы не уснуть — менялись. Дополнительно к кинжалам и дубинкам вооружились луками, которыми каждый уважающий тиренец умел пользоваться. По крайней мере, в человека с пяти шагов попасть должны. Но основное оружие — крик. Вот Гульбек и заорал, заметив за ставнями хозяйской спальни яркую вспышку.

На стук и призывы хозяин не ответил. Решили ломать дверь. В итоге, тот же старина Гульбек догадался разбить дорогое стекло и выставить ставни. Кряхтя, залез, порезавшись в двух места, с трудом отодвинул тяжелый шкаф и впустил остальных служащих. «Ах!», — раздался дружный возглас.

В свете масляного фонаря Рус был бледнее смерти. При попытке к нему прикоснуться, его окутывало воющее облако.

— Значит, живой, — категорично заключила домоправительница, — Духи Предков его защищают. Чего столпились? Быстро в спальни, с утра работы от неба до неба![29]

Но вопреки её непререкаемому авторитету, слуги расходиться не торопились. Асмальгин хотела уже цыкнуть на подчиненных, как хозяин открыл глаза. Поморгал и… улыбнулся:

— Испугались, поди, — произнес тихим голосом, — всё, я в порядке, идите спать.

С трудом распрямился из скрюченного положения и полез на кровать.

— Нет, принесите перекусить чего-нибудь. И вина. Легкого. Кажется, вечность не ел! — и с облегченным вздохом упал на подушку.

Асмальгин распорядилась, работницы засуетились.

— Кхм, господин Рус, я окно нечаянно разбил, — потупясь, признался Гульбек. Его руку уже перемотали чистой тряпкой.

Хозяин вяло отмахнулся, мол, «не мелочись, вставим». Когда принесли большой поднос со снедью, он тихо ровно сопел. «Тс-с», — домоправительница приложила палец к губам и рукой погнала обеих служанок и виноватого привратника. Надо сказать — совершенно несправедливо. Правильно он поступил. Однако, стекло стоит дорого. Хранящие его делают совместно с Пылающими, и оба ордена сей секрет оберегают.

Девушки поставили еду, кувшин с вином и на цыпочках удалились. Следом за всеми вышла и пожилая тиренка, аккуратно прикрыв за собой дверь.

«Совсем себя не щадит господин Рус, — думала она, — это всё пришлые Боги, их Сила, будь она проклята. Простите, Предки, старуху за ворчание…», — она не признавала «общегеянских» богов, но ругала все же «Силу», а не их самих. На всякий случай.

Рус спал беспокойно. Снились кошмар за кошмаром. То Гелиния превращалась в мумию-Озгула, то неизвестный бог (предположительно Эледриас) принимал облик его старого «шефа» Игнатия, главу фирмы и охранного предприятия при ней. Он все спрашивал и переспрашивал: «Пил вчера?! Смотри, ответишь!», — дико хохотал, перетекая в Боргула, а потом вдруг становясь Флориной. Причем не молодой красавицей, а мертвой старухой. Она тянула к нему скрюченные пальцы с когтями не меньше, чем у бергата Ярого и зловеще шипела. Жуть! Проснулся, слава богу, от более-менее сносного сновидения: голая Сирилгин, стоя на коленях, вымаливала у него прощения. Простил или нет — вылетело из головы, но злость к ней во сне испытывал.

Солнце нещадно прожигало веки. «Вторая дневная четверть… давно пора вставать…», — Рус нехотя открыл глаза. Стоял конец месяца Геи, середина долгого южного лета.

«Откуда вспышка? — размышлял Рус за обедом-завтраком. Асмальгин, ставшая говорливой, в красках описала ему ночное событие. Словно сама видела, а не со слов Гульбека рассказывала. — Имя Бога назвал, его Сила и полыхнула, больше нечему. Или наоборот. Вспыхнуло, и я узнал Имя. Без разницы, главное, я ощущаю Силу пятен… вот именно — чувствую, причем не очень сильно, и всё. Не вижу и не управляю. А с другой стороны это хорошо — чужая она мне стала… по крайней мере вне пятна, — притормозил он себя. — Рождайся ты, Эледриас, быстрее, терпения мало…».

Мысли о «страдающей» Гелинии давил на корню. Сегодня вечером заслушает отчет Андрея и… по обстоятельствам. Жажда мести за наглое ограбление само собой отошла на второй план. Но далеко не забылась…