Зашифрованные маршруты

Записку написали на бересте: «Ждите здесь. Аптечка под нарами. У нас рация. Все ищут вас. Гарновский живой. Уходим в Ильгинское ущелье. Вернемся сюда. Додоев, Булахов»

Они потушили свечку и вышли на улицу. Искрился снег. Непогоды не предвиделось, луна была чистая и большая. Встали на лыжи. Дверь привалили снегом, чтоб как можно дольше продержалось тепло в избушке. Им хотелось верить, что Таня и Петька могут придти сюда в любую минуту.

Додоев пошел первым. По его следам побежал Тимка. Он, как договорились с Додоевым, смотрел в правую сторону от лыжни, в промежутки между деревьями. И каждый раз вздрагивал, принимая торчащие из-под снега коряжины за руки человека.

Поднялись на гору. От мороза и усталости перехватило дыхание. Удары сердца слышались в горле. Постукивало в затылке. Перед спуском решили отдохнуть. Додоев скинул снег с коряжины. Тимка сбросил лыжи, вытянул уставшие ноги и, устроившись поудобней, рассматривал противоположный склон распадка. Ему показалось, что там кто-то бесшумно ходит. Он протер глаза. Шли трое. Вместо одежды с плеч свисали легкие шелковые накидки. Лунные блики играли в складках одеяния. На головах… Тимка увидел, что головы вдруг исчезли, а люди повернулись спиной и наклонились.

- Додоев, видишь? Там люди странные.

Старик повернулся, посмотрел в распадок.

- От мороза такое. Раньше говорили, что это духи. Я сам тоже так думал.

Вместо людей появился олень на тонких ногах, а на нем старуха-эвенка с трубкой,

- Ты, Тимка, лучше туда не смотри, а то голова дурная сделается. - Додоев встал, выдернул из-под коряжины хворостинку, прочертил на снегу извилистую линию, похожую на змею, головой направленную в распадок, три раза плюнул на хворостинку, что-то угрожающе сказал по-своему и воткнул хворостинку в голову «змеи».

- Ты же сказал, что такое бывает от мороза.

- Я по привычке делаю, - смутился Додоев.

Ночь. Стынут сосны, стынут скалы, стынут далекие неподвижные звезды. Тимкино ухо улавливает подвывание и лязганье звериных челюстей. Додоев приподнял шапку, тоже прислушался. Звуки неслись из соседней пади, еще неясные, затухающие. И вдруг - вы-во-ву-у-. Громко и четко. Эхом ответили из ущелья десятки голосов. Тимка сорвал с плеча карабин. Додоев не пошевелился.

- Не надо, Тимка. Не на добычу звери собрались, свадьба у них.

Хищники старались перевыть друг друга. В ущелье вдруг что-то бухнуло, сухой звук резанул уши. Выстрел! Тимка вскочил:

- Петька стреляет!

- Не дергайся, Тимка, это от мороза дерево лопнуло.

Волчье завывание на секунду прекратилось и послышался хруст и звук раздираемой одежды. С карабином в руках Тимка выскочил на край ущелья. Лохматой тенью бросился за ним Додоев.

- Не стреляй. Луна им на башку немножко действует.

Внизу, на белом снегу, сидели серебристые от луны звери - двадцать штук, не считая вожака. По очереди подпрыгивали на месте, перелетали друг через друга, словно играли в чехарду.

Осматривая лунную долину, Тимка заметил недалеко от тощего волка, между обломками скалы и кучей поваленных деревьев, что-то черное, неподвижное. Рукавицей Тимка смахнул с ресниц куржак, всмотрелся. Нет, не коряжина. И снег вокруг не блестит - затоптан, значит… Тимка почувствовал озноб, из снега торчали, кажется… ноги.

Додоев телом подался вперед, вытянул шею.

- Однако, погоди, Тимка… - Сузив глаза, стал смотреть. - Неживой там предмет. Однако, беда, кто-то погиб.

Тощий волк прыжком повернулся и, нюхая воздух, стал приближаться к предмету. Додоев быстро приказал:

- Стреляй.

Резанул выстрел. Хищника швырнуло в сторону. Сверкнула оскаленная пасть. Зверь перевернулся через голову и замер в снегу. Волки повернулись к засаде, перегруппировались для атаки. Тимка передернул затвор, замер. Вторым выстрелом он свалил огромного хищника, стоящего рядом с волчицей. Падая, зверь сшиб ее с ног. Она зарычала и вдруг бросилась бежать вниз по ущелью. Хищники, утопая в снегу, кинулись за ней…

«Неживым предметом» оказалась окоченевшая, заиндевелая лошадь. Передние ноги, как у бронзовой скульптуры, застыли на бегу. Лошадь лежала почти на спине. Тимка стер с торчащих ног искристый куржак, ощупал их - гладкие, целые.

- Лошадь не Гарновского. Он говорил, что Житуха обе передние ноги переломила.

Додоев молча сидел на корточках и очищал от снега лошадиную шею и голову.

- Это, Тимка, Житуха. Наврал Гарновский, волки ее не загрызли. Шея у нее не порвана, ноги целые. Гарновский сам ее убил. А волки потом пришли, однако, дня через три.

Тимка обошел останки. Крови действительно нигде не было.

- Все-таки, может, волки?

Додоев рассердился.

- Глаз у тебя нету? Волки горячего коня разрывают сразу на куски. Уносят, прячут и снова приходят. Они его, хнешно, кушали, но когда конь был уже не мягкий. И они его могли только маленько грызть. Человек его убил, а сам ушел.

Разложили костер. Отогрелись. Тимка рассмотрел убитого тощего волка. Шерсть клочками, острые ребра. При свете костра Тимка обследовал голову Житухи, во лбу нащупал дырочку.

- Додоев, револьвер у Гарновского был?

- Хнешно, был.

- В лоб он ее стрелял.