Заставь меня любить

— А как ты думаешь? — мужчина поворачивается к окну. Он нервничает. Его поза и играющие желваки на скулах выдают истинное состояние. — Или, может быть, ты хотела, чтобы я спокойно сидел и ждал, когда окончательно развалится моя семья?

— Мы оба знаем, что наша семья развалилась не вчера. И даже не месяц назад, — спокойно произношу я в надежде, что наш разговор не перейдет за рамки.

— Все шесть лет я делал для тебя и Сони все, что только мог, Есения, — Дима повышает голос, и я обреченно вздыхаю, потому как мне совсем не хочется, чтобы Соня слышала наш разговор. — И за все это время ни слова благодарности в ответ. Я всегда была для тебя всего лишь удобным парнем, который оказался рядом в нужное время в нужном месте.

— Это неправда, Дима! — возмущенно восклицаю я, но через секунду уже тише добавляю. — Давай обсудим все на улице. Не уверена, что мама и Соня должны стать свидетелями нашего скандала.

Я встаю с дивана, но Дима резко толкает меня обратно. Мне не больно, но сам жест неприятен. Не помню, чтобы он когда-либо позволял нечто подобное.

— Нет, мы никуда не пойдем, — говорит он, понижая голос. Я в удивлении хлопаю глазами, прокручивая в голове ссоры и скандалы за шесть лет. Их не было. Конечно, не беру в расчет последние несколько месяцев.

— Хорошо, — отвечаю я, после чего задаю вопрос, который с самого начала крутится на языке. — Тогда ответь мне на вопрос: кто тебе дал право бить Соню?

— Мы не раз обсуждали, что на ребенка руку не поднимаем, — грубо говорю я.

— Бить? — усмехается Шахов. — Прихлопнуть пару раз по пятой точке — это ты называешь бить?

Я точно знаю, что моя дочь не обманывает, и страх в ее глазах это подтверждает. Она может придумывать какие-то игры или сочинять разные истории, но в подобных вопросах мой ребенок говорит правду. Всегда. И я каждый раз в этом убеждаюсь.

— Зачем вообще это делать? — не унимаюсь я. — Тебе никто не давал право на это.

— Как же? А ты? — наигранно смеется он. — Ты вышла за меня замуж, Есения. По всем документам я отец ребенка. И в целях воспитания своей дочери я имею право делать все, что угодно. В том числе и прихлопнуть по пятой точке.

— Ты не отец Сони! — выпаливаю я на одном дыхании.

— Разговор теряет смысл, не находишь? — после продолжительного молчания говорит Дима.

— Дима, — пытаюсь сохранять спокойствие, — давай решим все мирным путем. Мы с тобой взрослые люди. Тем более, я знаю, что в твоей жизни кто-то есть.

— Это не твоего ума дело, — почти рычит он, и, по правде говоря, его реакция мне непонятна. Мужчина присаживается в огромное кресло и внимательно разглядывает меня.

— Хорошо, пусть так. В любом случае, я хочу развестись, чтоб не мучить ни тебя, ни себя, — я встаю с дивана и направляюсь к окну. Не могу и не хочу видеть эмоции, которые испытывает Дима, тем более, что они написаны у него на лице.

— Хочешь сбежать от меня? — склоняет голову на бок.

— Нет, я хочу, чтобы каждый из нас жил полной жизнью, Дима, — я делаю глубокий вдох, после чего застываю на месте.

К дому подъезжает автомобиль, и мне точно известно, кому он принадлежит. Только этого мне не хватало. Беркутов всегда делает все по-своему, но в настоящий момент эта выходка может выйти и мне, и ему боком. Влад мог бы позвонить и предупредить, что собирается приехать.

— Не уверен, что ты сможешь. Я не оставлю тебя в покое, Есения, — слова Шахова будто отдаются эхом по комнате. Я почти не слышу, что он говорит, потому как я нервно наблюдаю за Владом, который уже выходит из машины с большим пакетом подарков.

Я молчу, но резко вздрагиваю, когда за спиной раздаются глухие шаги по дорогому паркету. Я не оборачиваюсь, продолжаю смотреть в окно, прокручивая в голове исход сегодняшней встречи.

— Я и не сомневался, Есения, что как только ты окажешься рядом с ним, так сразу же побежишь как собачонка, — Дима резко хватает меня за руку и разворачивает к себе. — А я все же верил в твою порядочность. Но ты оказалась обычной шл…

Я вырываю руку и бью Диму по щеке. Звон пощечины, как мне кажется, сотрясает воздух с такой силой, что он слышится даже в соседней комнате. Я смотрю в глаза человека, которому за многое благодарна, но теперь передо мной совсем другой мужчина. В глазах, налитых кровью, отражается ненависть ко мне, а его пальцы моментально сжимаются в кулаки. Впервые в жизни мне становится страшно, и это чувство оказывается не беспочвенным. Шахов бьет меня с такой силой, что я мгновенно оказываюсь на полу. Прижимаю руку к щеке, едва соображая, что произошло секунду назад. Я не могу прийти в себя, теряюсь. В моем представлении об отношениях между мужчиной и женщиной нет места подобным выходкам.

Раздается звонок в дверь, и я облегченно вздыхаю, зная, что за этой пощечиной благодаря появлению Беркута, ничего большего не последует.

— Ты пожалеешь о своем решении, — сквозь зубы произносит он, хватая меня за кофту и поднимая на ноги. — Что ж, пойдем, встретим твоего ненаглядного.

Глава 33. Влад

— Влад, между нами той ночью ничего не было, — выпаливает моя жена, едва я вхожу в свою квартиру в столице. — Отец ребенка не ты.