Заставлю тебя полюбить (СИ)

— Нормально все со мной, нет аппетита, — отмахнулась Мила, не в силах смотреть на еду. Взгляд ее блуждал где-то в окне.

— Детка, аппетит приходит во время еды, давай хоть чуть-чуть поешь, — мать пыталась сгладить острые углы, это понятно. Но прямо сейчас тут бесполезно было что-то сглаживать, тут все искрило от напряжения.

Есть и правда не хотелось, кусок в глотку не лез.

— Мам, я не хочу есть! Хватит меня заставлять уже, — срываясь на самом близком человеке, Багирова не выдержала, встала из-за стола и вышла вон. Наспех одевшись, она устремилась на улицу, где было в разы спокойнее, чем дома. Только надышавшись вдоволь, она уселась на скамейку и прикрыла глаза, вновь ощущая влагу, скользнувшую из-под ресниц.

— Ненавижу тебя, Ракитин. Ненавижу! Чертов эгоист!

Промямлила девушка бессвязно. В области сердца нещадно ныло, так сильно, что порой и дышать было сложно. Так нельзя. Нельзя так жить. Почему эти отношения приносили ей исключительно боль? Разве любовь не должна была подарить ей легкость, ощущение парения? А вместо этого на шее девушки плотным узлом затягивалась тесемка из проблем и недопониманий. Багирова ведь молодая, ей хотелось легкости, веселья, а не ощущения, что ты сейчас свалишься в пропасть, наполненную острыми пиками, что точно проткнут тебя насквозь.

— От любви до ненависти один шаг, Мил.

Сначала девушке показалось, что она бредит. Ну а почему нет, если спала она урывками, и то это нельзя было назвать полноценным сном. Затем она решила просто не реагировать на галлюцинации, но они прогрессировали. Кто-то обхватил ее руку и поднял с места, словно она ничего не весила.

Распахнув глаза, Мила практически проглотила крик. Ракитин. Это стоял Ракитин с перебинтованной левой рукой, на лице огромный синяк, из-за которого нос напоминал больше картошку. Всматриваясь в знакомые черты, девушка снова ощутила прилив слез. Так ребята и стояли, гипнотизируя друг друга. Не могли насмотреться, надышаться, их физически разделяли сантиметры, но одновременно и километры недопонимания, а еще миллиметры отчаяния. Оно плотным кольцом обхватило шею обоих и замкнулось в одной точке.

Каждый вздох приносил облегчение, приносил радость, а еще и покалывающие ощущения в груди. Первый всхлип вырвался из горла девушки, и Саша плавно толкнул ее в свои объятия.

Это было самое правильное, что случилось с ними. Самое верное, но такое болезненно-сладкое, что без слез никак не пережить. Мила и не старалась. В ней была такая примесь разных чувств, что даже для самой девушки такой микс становился взрывоопасным.

— Ну ты чего? Все хорошо, малыш, все хорошо, — обхватил ладонью голову девушки, шептал Ракитин. Он зарылся носом в распущенные волосы Багировой и впервые за долгое время раздышался полной грудью. Несмотря на боль в руке, несмотря на все проблемы, несмотря на то, что снова напортачил.

А ей хотелось столько всего сказать, столько всего прокричать, но вместо этого девушка обхватила мужчину покрепче, жадно вдыхая его запах. Когда первые эмоции сошли, стухли, она обхватила его лицо и обвела взглядом каждую ссадину. Взгляд скользнул ниже, цепляясь за перебинтованную руку.

— Не болит, — словно читая мысли девушки, прошептал Саша. Даже слегла улыбнулся, чтобы подбодрить Милу, но сейчас мало что могло бы ее взбодрить. Смотрелось скверно. Это факт, и оно точно болело.

—Не болит, — произнесла эхом Мила, а затем опустила руки и сделал шаг назад. Втянула носом воздух, но он все равно был напичкан Сашей. Ракитин теперь был везде. — Как ты мог? — нахмурившись, злобно спросила девушка. В ней тлел огонь, что распалился сначала после развода, а затем и после новости о задании. И если на какой-то миг ей и удалось забыть это все, то сейчас все воспламенилось с новой силой.

Было слишком много проблем, которые не решаются по взмаху волшебной палочки. Была боль, обида, а еще было отречение от нее. Он от нее отказался, как ни крути, как ни называй, он вычеркнул ее из своей жизни.

— Мил.

— Нет. Как ты мог, Ракитин? Ты думаешь, я девочка для битья? Что меня можно забрать, присвоить, застолбить местяк, а затем вернуть назад. Как игрушку? А зачем она еще нужна, да? — сейчас в голосе девушки звучала сталь. Да, она заслужила этот всплеск. Эмоций, боли, чувств. Всего. Она заслужила и имела полное право высказаться в том ключе, в котором и высказывалась.

Саша стоял и молча принимал ее слова.

— Я не понимаю, как ты мог. Просто зачем? В чем смысл, Ракитин? Проучить меня, чтобы я прибежала к тебе с высунутым языком и на задних лапках?

— Никогда в жизни я бы такое не сделал, — прервал поток Милы Ракитин. Он нахмурился, каждое слово делало его еще смурнее. Желваки заиграли на лице, было видно, что он в корне не согласен с Багировой, но Мила только распалялась.

— А что тогда? Просто причинить мне боль?!

— Я никогда не хотел причинять тебе боль! — Ракитин впервые повысил голос и задышал тяжело, словно марафон пробежал. И Багирова жадно глотала воздух, всматриваясь в глаза Саши. Он был взбешен, и эта ярость искрила между ними невысказанными упреками.