Затемнённый лик

Пожелаем того же и Розанову. Пусть он сначала вспомнит, поймёт, что мир до Христа был хаотичен безусловно, что только с Христом явилась уверенность в победе над миром. После Христа хаотичность мира стала условной. До Христа души благочестивейших царей и пророков, души людей, коих мы чтим святыми, шли в Ад, ибо прежнего, Адамова Рая, уже не существовало, и нового, Христова, ещё не было. Христос же по смерти своей извёл души усопших из Ада.

В утверждении, что положено начало божественному подчинению Хаоса, и заключается смысл Христовых слов: "Мужайтесь. Я победил мир".

Содержимое мира - плоть. В субъективных формах духа мы стараемся высветлить это содержание. Но в субъективных формах высветления борьба Аполлона и Диониса,- в этом ещё нет победы. Победа Христова в том, что рождена форма объективная и что Плоть становится столь же объективной, как и Дух Христов.

А если Христова Рая нет, на что мне самодовлеющие ямбы и хореи, на что мне самодовлеющий пол? В отрицании Христова Рая начало возвращено.

У Розанова дурной вкус. Пусть он просветлит свою эстетику, и тогда он увидит, что в хаосе самодовлеющих и только самодовлеющих вещей её нет. Она начало устроения.

Розанов умён и силён, и поэтому ему можно смело посоветовать возложить свою эстетику не на Платоновы мощи, а на Евангелие и Апокалипсис.

Кто не эллин - тот не христианин. Зерно христианства в еврействе, но рост его в эллинстве. Зерно в ясном сознании того, что Бог един, рост - в стремлении к единству мира.

Знаем, что еврейство было избранным народом, но Библия рассказывает нам, как этот народ в его избранничестве постоянно приходилось удерживать на тугих вожжах. Причина, очевидно, кроется в тягостности непреложного сознания об истинном бытии Бога Единого и в некотором неверии, пожалуй, отсюда проистекающем. Соломон, мудрейший из людей, соблазнился и принёс идольные жертвы. Я хочу указать на то, что между собой они постоянно твердили: "Мы избранные, мы - цари, Мессия лишь для нас. Придёт Мессия, и будем господствовать в мире". Когда пришёл Мессия и. сказал: "Несть ни эллин, ни варвар, ни иудей, пойдите и принесите себя в жертву миру, его брожению и росту",- они Мессию не поняли. Для них это был не тот Мессия, которого они ждали. Они думали, что Мессия нужен только для того, чтобы утвердить ясность их представлений об Едином Боге, укрепить их в вере отцов. Мессия же принёс новое, и, не приняв этого нового, они за чечевичную похлёбку национального избранничества и отобщённости продали свои права первородства. И сознание Бога ушло от них, началось распыление по лицу земли. Бога заслонила национальная обособленность.

Спешу оговориться: в еврействе было два зерна. Одно захотело прорасти, понимая как начало приложения сознания к делу слова Божьи: "Что Бог очистил, то ты не скверни". Другое прорасти не захотело и потому для мира умерло. Здесь я мог бы прибавить несколько соображений, касающихся дальнейшей роли еврейства и подтверждающих только что сказанные выводы, но не хочу незаслуженно прослыть антисемитом, что по нынешним временам так легко. Когда зерно прорастает, оно перестаёт быть самим собою и в росте становится чем-то одним с теплом, светом, влагой и землёй. В эллине и его младшем брате римлянине, а также в отце их египтянине было заложено стремление к единству, это самое стремление роста, стремление к единости с миром. У египтян Изида ищет, собирает воедино разбросанные члены Озириса, а эллин ставит алтари "Неведомому Богу".

Сам Розанов передаёт в своей книге "Около церковных стен" следующее:

"Древние политеисты не только не исключали поклонения никакому, чуждому им самим богу, но были так простодушны и ласковы ко всем народам, что на тот случай, если в какой-нибудь стране, так сказать, географически не открытой, тамошнее население или по какой-нибудь случайности не поставили своему богу - то вот они, афиняне, ставят этому Deo idnoto алтарь, и таким образом божество не остаётся без жертвы, а народец ничего не терпит за безбожие".

Готовность к религиозному проникновению удивительная. И поэтому Павлу легче проповедовать перед Ареопагом, нежели перед Синедрионом.

Итак, мы перестанем быть христианами, как только расхотим быть эллинами.

Была ли Богородица Девою? (Вопрос из брошюры Розанова "Русская церковь", имеющей близкое отношение к "Метафизике Христианства".)

Розанов ставит вопрос медицински и только медицински, без обиняков, не понимая, что слово "Дева" и понятие о девственности есть нечто гораздо большее. Девственность Марии находится в прямой зависимости от того, спас ли Христос мир. Если Розанов докажет мне, что мира Христос не спас, да и не спасал, тогда я соглашусь, что Марии не приличествует быть Девою. Ибо, повторяю в иной форме, девственность её стала непреложной лишь по воскресении Христовом; во Христе, своём Сыне, Она стала Девой и Невестой, утвердила своё девство. Церковь поёт: "Невеста Невестная", то есть иная, чем другие невесты.