Затерянный храм

Мьюр не ожидал, что у Гранта окажется такой голос. Где-то на самом дне еще можно было услышать грубые гласные мальчика с севера, но их закрывали напластования стольких акцентов и интонаций, что определить родное произношение было совершенно невозможно. Дворняга.

— Ничего, разве только то, что оружие, которое ты продавал, было украдено со складов, предназначенных для снабжения греческого Сопротивления во время войны.

Грант пожал плечами:

— Им же никто не пользовался. Евреи провели последние десять лет, глядя на огнестрельное оружие не с той стороны. Я решил, что по меньшей мере могу обеспечить их тем, из чего можно отстреливаться.

— Но это, черт возьми, наше оружие. И в нас из него стреляют.

Грант вновь пожал плечами:

— В нас? Я-то думал, что меня уже исключили из клуба.

— Значит, ты решил отомстить, продавая наше оружие нашим же врагам? — Мьюр с негодованием выпустил струю дыма из ноздрей.

— Да я же за деньги.

— Думаю, с евреями работать всегда выгодно.

Грант не отвечал, но и не отводил взгляда. Мьюр вытянул очередную сигарету из своего костяного портсигара.

— Ну я и гроша ломаного не дам за твои нынешние занятия. Я-то приехал поговорить про Крит и мистера Джона Пембертона. — Вспыхнул огонек зажигалки. — Ты знал его.

— Неужели?

Гранту удалось сохранить равнодушный вид, но Мьюр провел немало допросов, чтобы уметь видеть, что скрыто под маской.

— Крит, в тот день, когда высадились нацисты. Мы еще отправили тебя разыскивать короля возле Кносского дворца. А ты нашел Пембертона. Ты был последним, кто видел его живым.

— И первым, кто увидел его мертвым. И что?

— По твоему сообщению, перед смертью он отдал тебе свою тетрадь.

— И что?

Мьюр склонился над столом. Горящий кончик сигареты замер в нескольких дюймах от лица Гранта, дым поплыл ему в глаза.

— Я хочу знать, что ты с ней сделал.

— Передал его вдове.

— Не дури меня, у Пембертона не было жены. Она умерла еще раньше него.

— Ну, значит, сестре.

Глаза Гранта слезились от дыма, но он ни разу не моргнул. Он долго выдерживал взгляд Мьюра, а потом внезапно дунул на облако дыма так, что весь дым попал тому в лицо, и Мьюр отшатнулся.

— А что, ты думаешь, я с ней сделал? У меня не было времени идти в библиотеку. Я выбросил тетрадку и пошел убивать нацистов. Если ты читал мой доклад, то знаешь, что и в этом я преуспел.

Мьюр, забрав записную книжку, опустился на стул.

— Я тебе не верю.

— Думаю, ты не много времени провел на фронте.

— Я не верю, что этот человек потратил последние мгновения своей жизни, чтобы отдать тебе тетрадь, а ты тут же ее выкинул. Разве тебе не было интересно, почему это для него так важно?

— Он мог бы отдать мне свой заветный коробок спичек и медальон с локоном возлюбленной, и я бы сделал то же самое. — Грант покачал головой. — Я полистал тетрадку, но она вся была исписана какой-то чепухой и тарабарщиной. У меня было много дел, я не мог позволить себе таскать лишний вес. И я от нее избавился.

Мьюр еще посмотрел на него и резко поднялся.

— Жаль. Если бы она у тебя была или если бы ты хотя бы знал, где она, я помог бы тебе выбраться отсюда. Может быть, даже деньги какие-нибудь перепали бы. Вряд ли иудеи сейчас тебе платят. — Он выжидающе глянул на Гранта сверху вниз. — Ну и?..

— Иди к черту, — ответил Грант.

Машина въехала в заросли деревьев и, прокатившись по инерции еще дальше, остановилась. Пятно желтого света фар легло на поляну, освещая потрепанный грузовик «хамбер» с брезентовым тентом. Люди в разномастной военной форме слонялись вокруг, покуривая и проверяя оружие. Смотреть на них было страшновато, но если пассажиры автомобиля и испугались, то никак этого не показали. Никто из машины не вышел. Ручка в задней дверце заскрипела — один из пассажиров открывал окно.

Человек в военной форме подошел к машине и заглянул внутрь. Ночь стояла теплая, но человек был одет в шинель, а на коротко остриженных седых волосах сидел черный берет. В руке человек держал автомат.

— Готовы? — Над задним сиденьем тлел огонек сигареты, но лицо сидящего там человека оставалось невидимым в темноте. — Вы нашли то, что вам было нужно?

Человек в берете кивнул:

— Как вы и обещали, все лежало в грузовике. Мы готовы.

— Ну тогда не подведите. И сделайте так, чтобы он выбрался живым.

Гранта отвели обратно в камеру — сводчатый подвал замка крестоносцев, куда были втиснуты три деревянные койки. В полнейшей темноте Гранту пришлось ощупью искать дорогу к своей постели. Он повалился на матрас, не потрудившись даже снять ботинки. Рядом с ним, на соседней койке, вспыхнула спичка, осветив юное лицо, свалявшиеся черные волосы, оливковую кожу. Паренек прикурил, зажав губами, две сигареты, передал одну Гранту и задул спичку, пока она не обожгла ему пальцы. Грант с благодарностью принял подарок.

— Спасибо, Эфраим.

— Они тебя били?

Парнишке было, наверное, лет шестнадцать, но говорил он совершенно спокойно. Да и что тут удивительного, подумал Грант. Эфраим просидел в тюрьме гораздо дольше, чем он сам, почти три месяца: его посадили за то, что он бросал камнями в полицейского в Хайфе.

— Нет, меня не били.