Затмение

Я обернулся на кондуктора, но девушка была занята продажей билетов пассажирам, вошедшим на остановке, предлагая им не задерживаться в дверях, а проходить внутрь салона. Казуса, происходящего между мной и контролёром, ей видно не было, а ссылаться на нашу с ней договорённость о счастливом билетике без её участия в сцене, мне показалось не корректным. Поэтому, я достал кошелёк и отдал мужчине с жетоном рубль, произнеся в своё оправдание что-то невнятное насчёт забывчивости. Тот, заметно повеселев, выдал мне уже подписанную квитанцию.

– В следующий раз, будьте внимательнее и, не забывайте вовремя оплачивать свой проезд – произнёс он стандартную фразу и двинулся дальше.

Сжав квитанцию в кулаке, я вновь отвернулся к окошку. Дождь прекратился. Заметив перемены в погоде, я поспешил развернуть смятую квитанцию и сложил суммы чисел отпечатанных на ней. Они оказались одинаковыми. На душе стало легко.

При выходе из троллейбуса, меня остановил окрик девушки кондуктора:

– Возьмите билетик, счастливый билетик!

В её вытянутой руке, трепетала на ветру маленькая бумажка.

– Спасибо – отозвался я с тротуара – у меня уже есть “счастье”-и показал ей квитанцию.

В тот момент я осознал, что: «ожидаемого счастья не бывает. Оно может быть только случайным».

3

Деревенская коррида

Некоторые истории, что происходят в нашей жизни, оставляют в душе тот незабываемый отпечаток, который, по прошествии лет, не теряет ни красок, ни чёткости впечатлений. Вот одна из таких забавных историй, произошедшая в августе 1981 года, во время институтских каникул, которые я проводил в деревне у своей бабушки Ани.

Деревня находилась в пятидесяти километрах от города Называевска Омской области и имела странное название «Большая Сафониха». Откуда произошло такое название, мне не могла объяснить толком, даже моя восьмидесятитрёхлетняя прабабушка Дина, хотя, она знала ответы на многие жизненные вопросы. Единственное объяснение мне дал пастух, казах дядя Ваня, сидя на завалинке деревенского магазина, приняв пятьсот граммов жидкости, которая именовалась «плодово-ягодное» вино, и, продавалась только в магазине «Большой Сафонихи». Чтобы вы имели полное представление об этом алкогольном напитке, добавлю, что разливалось вино, в бутылки с умилительным названием «Чебурашки», и закупоривалось железными пробками, какими обычно в те времена запечатывали детские напитки типа «лимонад» или «ситро». Этикетка представляла собой небольшой кусочек листка в клеточку, вырезанного из ученической тетрадки по математике, на котором, при помощи печатной машинки, было напечатано название продукта, и стояла печать сельсовета, с росписью бухгалтерши тёти Люды.

Вот что мне поведал старый пастух.

«Сафонихой», когда-то, называлось озеро, на берегу которого стояла бабушкина деревня, а та деревня, что располагалась на противоположном берегу, носила название «Малая Сафониха». Но, со временем, озеро стало просто озером, а «Малую Сафониху», после революции, в тридцатые годы, переименовали в «Путь Социализма». Однако селяне, чтобы, как они говорили, «не ломать язык», называли её просто «Путиловкой». Конечно, оставался ещё вопрос, почему «Сафонихой» называлось озеро, но винная жидкость закончилась, а покупать дяде Ване ещё одну бутылку, для продолжения беседы, я не рискнул, дабы не оставить на утро колхозное стадо без «командира». Сделав вид, что мне всё абсолютно понятно, я поблагодарил пастуха за рассказ, и покинул завалинку.

Теперь немного о самой деревне.

Она состояла из двадцати четырёх домов, клуба, сельмага и начальной школы. В деревне было две улицы. Одна, как и во всех деревнях, называлась «Центральная», вторая, носила имя первого космонавта земли Ю.А. Гагарина, в просторечии «Гагаринка». Восемьдесят процентов жителей Сафонихи носили фамилии Мыльниковы, Атамасовы, Зубакины и Пискуновы. Все они были друг другу родственниками, а так как фамилия моей матери в девичестве была Атамасова, то естественно, и мне. По этой причине, отпуск, проводимый у бабушки, был не самым простым делом. Я, каждый вечер, наносил визит кому-нибудь из родственников, а они все, были людьми очень гостеприимными, и редко отпускали меня ночевать обратно в дом к бабушке, да и, несмотря на то, что деревенские улицы были невелики, у меня не всегда оставались силы, что бы после ужина, пуститься в такое нелёгкое путешествие.

Вообще, если бы я взялся подробно описывать каждый день, из того месяца, проведённого в деревне, то мне пришлось бы написать роман, страниц в котором было бы столько же, сколько в романе Толстого «Война и Мир» (ну хорошо, из уважения к классику на две меньше). Поэтому я опишу только несколько из них.