Затмение Луны и Солнца

Из Кедрозера ходили рыболовы за червяками в Лижму, за три версты. Смешно кажется? А правда. Не было в Кедрозере червяков хороших. Земля у них, — что за земля? — Одна глина да камни! И если у Савиных в хлеву и можно было когда червяков найти, так разве только самых завалящих — бледные да жидкие, так под пальцами и плывут. А в Лижме и земля черная, и, главное, гора из опилок навалена. В тех опилках черви — первый сорт. Бывало рыбаки так приступом эту гору и берут. Так и копошатся там, лопатами ковыряя закаменелые опилки. На этот раз чудное представление увидали лижемские рыбаки. Знали они Пантелея за степенного человека, молчаливого. Знали сына его Василия за грамотея и до пляски не охочего, а тут вдруг — на поди — кружатся оба на горе чуть не в присядку. То Пантелей столбом стоит, а Василий вкруг него ходит, то отец сына своего обхаживает, ровно индюк индюшку ранней весной. Что за диво? Стали поближе подходить, чтобы послушать, о чем говорят они, — и еще того чудней стало. Слышат, говорит им учитель:

— Теперь ты, Пантелей Семеныч, стой, будто ты — солнце, а я, будто землей, — ходить вокруг тебя буду. А ты, Василий, — луна, и ходи вокруг меня.

— Теперь ты, Пантелей, стой, будто ты — солнце…

Ребятишки, как услыхали, не стерпели, прыснули и — брысь во все стороны:

— Пантелей — солнце! Вот так закуска!

Увидал Пантелей, что стоят вокруг и глазеют, конфуз взял его:

— Ну, будет, ладно, дома покажешь. — И принялся за дело.

— Нет, ты нам сейчас покажи, — говорит Василий, — пускай их смотрят. Сергей, ты будешь солнцем: стой и не двигайся, а я, будто землей, вот я хожу вокруг тебя. Так, Яков Иваныч?

— Нет, не так. Ты ходить-то ходи, а кроме того, волчком на месте полный круг делай.

— Для чего же так?

— Как же иначе день и ночь будут? Ты вот все лицом да лицом к солнцу. Стало-быть, все день на тебе да день, а на спине твоей все время ночь. Так не годится. На спине у тебя Америка, там тоже люди живут, — и солнышка и им надобно.

— Верно. Земля вокруг себя оборачивается, потому день и ночь происходят. Этим боком повернулся — тут день, другим боком — здесь день.

И Василий вертелся волчком перед Сергеем, в то же самое время двигаясь вокруг него.

— А оттого, что я вокруг Сергея хожу, делается зима и весна, лето и осень? — спросил Василий.

— Правильно. А я за луну, — сказал Яков Иванович, — я вокруг земли хожу.

— А почему, Яков Иваныч, луна не греет? — спросил Сергей.

— Потому что она не имеет своего тепла, даже света своего не имеет.

— Луна-то?

— Конечно. Она светит не своим светом, а солнечным. Солнце ее освещает, она и светлая. Возьми в потемках наведи из соседней комнаты свет от лампы на какую-нибудь вещь, хоть на стакан, что ли. Если все остальное будет темное, и только стакан светлый, каждый скажет, что стакан светится, пока ты не объяснишь, что его соседняя лампа осветила.

— Так. А теперь затмение давайте сделаем. Значит вы, Яков Иваныч, когда окажетесь между мной и Сережкой, и закроете его от меня, — стало-быть, солнце мне не видно, и я называю это затмением. Так что ли?

— Так.

— А затмение луны как будет?

— Вот как.

И Яков Иваныч стал так, что Василий оказался между ним и Сережкой.

— Земля закрыла от меня солнечный свет, — стало-быть, я потемнел. Ты меня затмил, Василий, вернее не ты, а твоя тень.

Земля закрыла солнечный свет…

— А тень земли тоже круглая, как и луны?

— Конечно, тоже, ведь наша земля круглая, она — шар. И луна шар.

— А солнце?

— И солнце — шар. Только земля и луна — шары затверделые, а солнце все расплавлено, все кипит. И вот, когда…

Тут Сергей перебил его:

— Погоди-ка, Яков Иваныч, я не понял вот чего. Ты говоришь, что Васька вокруг меня ходит, и на нем от этого делается зима и лето.

— Не на Ваське, а на земле.

— Ну да, на земле, Васька-то, ведь, земля наша. Так вот этого-то я и не понял. Почему это, если земля вкруг солнца ходит, она то жарче, то холоднее становится? Разве солнце с одного бока жарче греет, а с другого холоднее?

— Нет, суть не в этом. А я тебя так спрошу: если летом солнце прямо над головой твоей стоит в полдень, — жарко?

— Жарко.

— А когда оно к закату все ниже да ниже склоняется, — прохладнее становится?

— Конечно.

— Вот в этом-то разгадка и есть. Косые лучи греют слабее, прямые — сильнее. А земля движется вокруг солнца наклонная слегка, — не так как Василий двигается, ровно стоя, а как если бы он подвыпил и косяком пошел. И потому в иных местах попадают на землю лучи прямые и делают лето, потом они идут косее, и помаленьку холоднее делается — осень наступает, потом зима, а затем снова выравниваются лучи, и приходит весна.

— Стало-быть, — говорит Вася, — не могу я землей быть. Я не пьющий и косяком ходить не умею.

Вдруг Яков Иваныч застонал и обеими руками стал скрести шею.

— Ох, не могу больше, сил никаких нет! Пантелей Семеныч, — закричал он, — как хотите, а я ушел, не могу больше терпеть: мошки загрызли до смерти.